- Так ты счастлива со мной, выходит?
- Никита, безумно. Безумно счастлива. Кажется, это сон. Проснусь, а тебя рядом нет.
- Это мой страх. Проснусь, а тебя рядом нет. И я тебя ещё не отыскал. Единственный мой настоящий страх в жизни. Не забыть мне ту станицу, в которую ты меня отправила… Сумерки, какая-то странная женщина, которая говорит, что тебя здесь нет. Я тогда почувствовал всеми своими клетками, что разлука наша надолго. Боялся, что навсегда. И этот сон… Практически каждую ночь, почти все пять лет. И вопросы, сплошные вопросы. Наша первая безумная и счастливая ночь. Я же это ясно чувствовал. Не мог обмануться. Что это было? Почему так всё нелепо закончилось? Неужели это всё? С каждым годом поиска надежда ускользала и ускользала. Ты могла выйти замуж, родить детей. Почему у нашей зимней сказки оказался такой печальный конец? Ответов не было. Разные мысли лезли в голову. Думал, когда я тебя найду…
Никита не успел договорить, потому что в дверь позвонили.
- Так поздно? Кто это может быть? – Никита нахмурился и сел на кровати.
Я пожала плечами.
- Не знаю. Обычно гостей у меня в это время не бывает.
- Пойду, посмотрю. Накинь халатик пока, - сказал и чмокнул меня в висок.
Я услышала, как Никита кому-то громко сказал, что вас тут совсем не ждут. И тут же услышала знакомые мне с детства голоса.
Почти бегом выскочила из спальни. Подходя к веранде, почувствовала, как сердце моё затрепыхалось, а руки сделались влажными. Что им надо? Теперь я никому не позволю испортить свою жизнь. И Никита не позволит. Хорошо, что Кузи нет дома.
- Доченька, - мама сразу бросилась мне навстречу и обняла за шею.
Сквозь свои слёзы, которые мгновенно нахлынули, не спрашивая моего разрешения, я увидела, как папа опёрся спиной на входную дверь, словно ему было очень тяжело стоять, и с тревогой в глазах за всеми нами наблюдал.
- Прости нас, пожалуйста. Маргарита, прости, - мама зарыдала на моём плече, а я не понимала, что чувствую сейчас на самом деле.
Если бы это всё случилось тогда, когда я вернулась из Минска, то счастью моему не было бы границ. Но сейчас…
Сейчас, когда прошло столько времени, сейчас, когда другие бабушка и дедушка были лишены не по своей воле общения с внуком, сейчас, когда я благодаря им, моим родителям, самым близким людям на земле, бежала из своей любимой и тёплой станицы… И потерялась с моим Никитой… Да, я не снимаю своей вины с себя. Я должна была побороть страх и позвонить Никите.
Но я не забыла, что мне экстренно пришлось убегать от моих родных людей, которые могли меня упечь в психушку или ещё что-нибудь придумать. И, скорее всего, меня бы ждал принудительный аборт. И не родился бы мой сынок.
Воспоминания полились на меня как горная река, и следом катились слёзы, которые остановить я уже даже и не пыталась. И не могла. И маму оттолкнуть не могла. Но и не понимала, осталась ли хоть капля моей нежности к ним.
- Мы можем увидеть внука? Я просто спрашиваю. Мы ни на что не надеемся.
- Если только вам разрешит Никита, - как можно строже ответила я.
Я увидела, как у Никиты заходили желваки на скулах, но он тут же взял себя в руки и спокойно ответил.
- Кузя сейчас отдыхает с бабушкой и дедушкой. Его нет в посёлке.
- Позвольте его увидеть, хоть один раз. Хоть пару минут, - почти умоляющим голосом попросила мама.
Я нашла силы, сняла руки мамы с моей шеи и отошла к Никите. Он тут же заключил меня в кольцо своих рук и вытер с моих щёк слёзы. И я поняла, нет, почувствовала, что теперь я за ним, как за каменной стеной.
- Мама, я звонила вам с папой, когда Кузя родился. Вы же помните это? Всех девочек из роддома мама встречала. И мамы, чужие мамы, мне передавали морсы клюквенные после родов. Я не удержалась… Это был такой нужный звонок, я думала, что у вас оттают сердца. Малыш родился. А ты… Ты сказала, что я вас позорю. Чтобы не смела больше звонить, что я принесла в подоле, чтобы не смела появляться на глаза, что вы оказались правы насчёт меня, что в поездке я занималась бл…
- Марго, спокойней. Не надо опускаться до такого уровня. Не разрушай себя. Мы это уже всё с тобой обсуждали. Спокойно, солнышко, - Никита гладил меня по спине, а я дрожала каждой своей клеткой, не зная, как теперь вообще дальше существовать нам, таким родным и одновременно далёким людям, и мысли одолевали тяжёлые, что эти все наши проблемы бесконечные и ужасные. – Спокойно, малыш, я рядом. Вместе мы всё преодолеем.
- Подожди, Никита. Я хочу сказать им, что я встретила тебя. И счастлива. Да, у меня была с тобой связь, хоть мы и были знакомы совсем чуть-чуть. Так, наверное, не делают порядочные девушки, так считают и мои родители. Но эта связь была… Её как будто благословили, всё было так… Это был один из самых лучших моих моментов в жизни. Я полюбила тебя ещё тогда, в Минске. И все эти годы любила. Всегда любила, - я поняла, что уже обращаюсь только к Никите, смотрю только на него. – И ни о чём не жалела. И не жалею. Я люблю, тебя, Никита. Ты – мой самый лучший и родной человек.
Он смотрел на меня так, что во мне всё внутри переворачивалось, ноги подкашивались, а я понимала, какая счастливая, понимала, что вот с этим человеком буду встречать каждое утро, а вечером засыпать у него на плече. И растить сына, а, может, и ещё кого-нибудь. И мне не надо будет одной бояться, когда у Кузи температура или сыпь на теле, решать в одиночку, в какой сад пойдёт или школу, и принимать в одиночку решения по другим важным и неважным вопросам. И я смогу дарить тепло и свою любовь ему, моему любимому.
- Марго, послушай меня, - Никита взял меня за плечи. – Ты самое чистое создание, какое только я встречал. Всё, что я хотел узнать, я уже узнал. Да, многое не вернуть. Но мы будем стараться правильно жить дальше. Тебе не в чем больше оправдываться передо мной или перед кем-то ни было. Это твоя жизнь. И самое главное, хотел приберечь это на нашу свадьбу, которую мы сыграем в конце августа. – Он крепче сжал мои плечи, почти до боли. – Марго, ты слышишь меня? Я люблю тебя, Маргарита! И хочу с тобой и с нашими детьми, а я не сомневаюсь, что мы снова родим, уж очень быстро у нас это получается, прожить под одной крышей, наслаждаясь отношениями день за днём, год за годом. И это будет самым правильным в моей жизни решением.
Никита всё говорил и говорил, а я уже больше не плакала, улыбалась и старалась запомнить этот момент. Гладила его по щеке, царапая свою ладонь о щетину, ловила лучики света, которые излучали его глаза…
- Маргарита, я не знаю, сможем ли мы когда-нибудь загладить свою вину, - позади меня донеслись тихие слова мамы и прервали наши признания.
Мама говорила так ласково, передо мной тут же предстали картинки из детства, когда мама что-то покупала вкусненькое, редко, но всё-таки прижимала к себе, когда я ударяла колено или боялась грозы.
Я повернулась к ним. Они оба плакали.
- Маргарита…
- Это Володя вам сообщил?
- Да. Сказал, что ты тут с мужчиной живёшь. Но, пожалуйста, не беспокойся. Мы приехали, чтобы не мешать тебе, а извиниться. Если выгонишь, то будешь права.
Я посмотрела на Никиту. Он незаметно кивнул. У него благородное сердце. Но я всё равно уточнила:
- Никита, если тебе это неприятно, то я проведу родителей до калитки. Ты понимаешь, что мне всё равно придётся видеться с ними…
- Марго, всё нормально. Родители – это родители. И тебе не надо мне ничего объяснять. Будем пытаться что-то делать вместе. И прошу меня понять, - теперь он обратился к ним, - если я почувствую хоть малейшую опасность, исходящую от вас, то всё общение будет прекращено. И для неё. И для Кузи. – И добавил очень строгим голосом. – Вы не сказали мне, что Маргарита родила ребёнка, когда я к вам приезжал. Вы обманули меня и выставили за дверь. Поэтому верить вам мне будет тяжело. Но ради Кузьмы мы будем строить отношения. Не испортите их.
- Спасибо, Никита. Но не забывай, что ещё и родители твои ничего не знают. Совсем ничего… - вмешалась я.
- Ничего, они у меня добрые люди. Тяжело им будет всё принять, но они это сделают, я это точно знаю.
Папа «отлепился» от стены и подошёл к нам.
- Дети, простите меня. Это я один во всём виноват. И жену я зря послушал, согласился с ней. Должен был сам всё это остановить. Женщины они напридумывают всякое… Она, вроде, как и не со зла.
- Не со зла? - очень громко возразил Никита. – Не со зла к врачу возили? Может, не со зла хотели признать сумасшедшей. Только не забывайте, как вы меряете, так и вам отмеряют, - у Никиты сжимались кулаки, а моя прижатая к нему ладонь фиксировала сильное и частое сердцебиение.
- Никита…
- Я просто объясняю всем. Всё, что касается моей будущей жены, меня весьма волнует и очень беспокоит. Больше ни одной слезинки не выкатится из её глаз.
- Да, ты прав. Прости нас, Никита. Прости, если сможешь. Мы на машине, поэтому поедем. Хотели убедиться, что с нашей Маргаритой всё хорошо, - папа засуетился, но в последний момент, перед тем, как открыть дверь, посмотрел на меня.
Никита убрал мои руки с груди. И зачем-то заглянул в гостиную.
- Нет, оставайтесь. На ночь глядя не надо никуда ехать. И мне вы тоже ничего не должны объяснять. Я не хочу говорить, что прощаю или не прощаю вас. Умом понимаю, что должен. Но сердце рвёт на части. Я сына-то толком ещё не видел. Вот с Марго пока разбираемся. У неё вы должны просить прощения. Эту вашу связь, установленную не нами, не изменить никогда. В общем, оставайтесь. По крайней мере – это надо сделать для Кузи.
Мама горько вздохнула.
- Спасибо. Мы должны были вас благословить. И радоваться, но сами всё испортили. Думали, Маргарита перезвонит. Как всегда приходила сама, когда мы ругались на неё. Но неизменно приходит когда-то конец. Конец терпению, угрозам, мучениям. Человек не может жить долго в напряжении… Мы это поняли очень поздно. К сожалению, Маргарита, поздно. Так всё вышло… Не по-человечески… Мы искали тебя. По всем своим каналам, но это не удалось нам. А дедушка до самой смерти ничего не рассказывал. После похорон мы спохватились, увидели, что наделали. Сами себя обделили счастьем. Всё хотелось командовать и всех держать под контролем. А ведь дети сами приходят жить сюда, мы лишь должны достойно их дорастить и передать свою любовь. А дальше… Дальше просто не имеем права…
