Только одна мелочь омрачала его настроение – невозможность рассказать об ночных приключениях, поделиться ими с настоящим Хозяином. Впрочем, безусловный запрет на разговоры обо снах никак не касался обсуждения знаний, поэтому, когда Хозяин снова возвращался в Цитадель из своих отлучек, Нриз радостно сообщал ему, какие темы изучил и какие материалы освоил. Разумеется, в сжатой форме, чтобы не вызвать гнев господина своей словоохотливостью.
И даже с этой стороны последовала награда – Хозяин высказал скупое одобрение! Жизнь стала действительно прекрасной. Нриз понял, что теперь он по-настоящему счастлив!
***
Если я и был когда-либо настолько несчастлив, как сейчас, то таких времён не припомню. Каждую ночь мне приходилось устраивать жирдяю киносеанс, в роли главного героя которого был ненавистный мне подонок. Приходилось демонстрировать его удаль, восхвалять его и показывать с самых выгодных сторон.
Но хуже всего было осознание, что всё показанное мной являлось не преувеличением, а, наоборот, преуменьшением возможностей Эгора. Он действительно был крутым, намного круче того аналога Индианы Джонса, которым я его выставлял в своих сонных постановках.
Манипулировать Нризом оказалось очень легко. Он с готовностью слушал свой «внутренний голос», советующий ознакомиться с новыми и новыми знаниями. Он получил самое полное теоретическое знание реалий мира Итшес и теперь не пропал бы не в диких джунглях, ни в лесах, ни в саваннах, ни в городах. Он знал повадки диких зверей и обычаи, порой, не менее диких народов. Он имел представление о десятках различных валют и знал приблизительный обменный курс. Некоторые чисто практические вещи справочниками, пособиями и путеводителями не покрывались, но тут помочь мог только «способ погружения», а до этого следовало дожить.
Но то, что я делал, было мерзко. Мои поступки тёмным пятном ложились на совесть, вносили диссонанс в гармонию моей связи с Ирулин, заставляли чувствовать себя предателем, ощущать грязным, мерзким, оплёванным.
Я понимал, что у меня нет выхода, но понимал это умом. Душа же, преданная моей госпоже, корчилась в муках. Если бы дело касалось только меня одного, я бы давно прекратил. Нет, руки бы ни в коем случае не опустил, но использовать Право моей богини столь извращённым образом не стал би ни за что в жизни.
Но я был не один. От меня зависела госпожа, для того чтобы спасти её от участи хуже, чем просто смерть, я готов был пойти на всё. Предать себя, предать свои принципы, даже предать госпожу.
Чтобы хоть как-то сохранить рассудок, я насылал Нризу простые сны. Сны бесформенные и абстрактные, фантасмагорию образов и звуков, несущие радость, покой и исцеление. Я повелевал Правом не как презренный падший, а как настоящий паладин Хозяйки Сновидений и Повелительницы Грёз. В такие ночи я чувствовал себя завершённым, полным. Озарённым пониманием, где моё настоящее место в жизни, моё истинное призвание. Эти ночи не пятнали и не подтачивали нашу связь, а наоборот, укрепляли. И я с ужасом ожидал следующих сеансов промывки мозгов, извращений своего призвания.
Но эти манипуляции служили лишь слабым вступлением к тому, что мне предстояло совершить дальше. И каждый раз, когда Нриз поглощал новую и новую порцию знаний, этот миг приближался.
Меня зовут Ульрих Зиберт. И я не знаю, буду ли иметь право называть себя паладином. Клясться закрытым оком и туманным крылом, цветком каралии и пером ночного странника. Но знаю точно – даже если мне предстоит Падение, я не отступлюсь. Ведь только от меня зависит жизнь и судьба той, которую люблю, той, что владеет моими душой и сердцем, той, которой я вручил свою верность. Ирулин, моя судьба, моя госпожа, моя эльфийская богиня.
Если бы кто-то узнал мысли Нриза по поводу книг, он бы сильно удивился. Человек, осиливший львиную долю одной из величайших библиотек мира, учиться на самом деле не слишком любил. Более того, учиться он не любил вовсе и делал это лишь чтобы угодить Хозяину. Ну действительно, кому могут понравиться постоянные кровотечения, головные боли или головокружение? В гораздо большей мере Нриз любил поесть, и делал бы это даже не из необходимости, а просто по зову души.
После того как большая часть материалов по реалиям внешнего мира была освоена, Нриз сильно сбавил темп. Ведь специализированные пособия в его ночной киносериал деталей почти не добавляли. Внутренний голос подсказывал, что это не совсем верно, что новые знания откроют новые невиданные грани путешествий, но раз Нриз не являлся перфекционистом, ему было неплохо и так.
Но вскоре сны изменились и изменились кардинально. В этих снах он стал принимать активную роль. Свершилось то, о чём он так сильно мечтал, на что надеялся и к чему стремился. Он продирался с Хозяином сквозь джунгли, но где Хозяину было достаточно небрежного взмаха рукой, Нризу приходилось проламываться через кусты или выпутываться из лиан. Когда они одолевали горы, Хозяин непринуждённо парил над ущельями, а Нризу требовалось прилагать неимоверные усилия. В городах Хозяин предоставлял Нризу объясняться с аборигенами, тут дела шли с переменным успехом. Когда он разговаривал с простыми прохожими, всё было нормально, но стоило наведаться в какую-нибудь лавку, мастерскую или лабораторию и попытаться говорить на темы, о которых он имел смутное представление, то начинались обычные штучки, присущие снам. Он обнаруживал себя то голым, то забывшим надеть штаны и нижнее бельё, то, к своему ужасу, вновь оказывался за школьной партой, а строгая пожилая учительница фрау Хольцманн вызывала к доске. Ответить на её вопросы Нриз не мог, а над его жалкими потугами хохотал весь класс. Но хуже всего, стоящий рядом с учительницей Хозяин разочарованно качал головой.
Проснувшись в холодном поту, Нриз неизменно бежал в Библиотеку и снова принимался за поглощение информации. Чтобы в следующем сне с блеском выдержать испытание и получить от Хозяина лёгкий кивок.
Шло время. Жизнь Нриза вновь вошла в колею из дневной рутины, еды, учёбы, обработки информации и сна. Перестала работать видеокамера, при попытке её включить, на экране вспыхивала надпись иероглифами, смысл которой оставался загадкой, сколько бы Нриз на неё не смотрел. По своим загадочным делам уехал Хозяин, и, судя по всему, эта отлучка была надолго. Единственной отрадой, не считая снов, было общение с Таагом-18, вот только собеседник из него вышел никудышным. Хотя это тоже зависело от точки зрения. Для тех, кто в разговоре ценил умение выслушать, голем был идеалом. Более внимательного слушателя было сложно даже вообразить.
Нриз скучал. Он всё сильнее ждал ночных приключений, всё сильнее предвкушал близость к Хозяину, всё больше надеялся на этот раз проявить себя, пусть даже не перед ним, а перед его образом, плодом фантазии Нриза.
Он и сам не заметил, как начала меняться тональность снов. Хозяин как обычно не обращал на него внимания, но это было только сперва. Даже гримасы разочарования, презрения или неодобрения на его лице не казались чем-то необычным. Но с каждой ночью, с каждым сном ситуация усугублялась, Хозяин становился всё более и более строг, всё более сильное неодобрение высказывал и всё сильнее показывал, как его тяготит присутствие Нриза.
Постепенно сны перестали быть отдушиной, а стали гипертрофированным отражением обычной реальности. Ведь тут он высказывал отношение только во времена относительно редких встреч, а во снах концентрированно и непрерывно.
Нриз понимал, что сны неспроста, что подсознание хочет что-то ему сказать, подтолкнуть к какому-то выводу, но не мог ухватить за хвост нужную мысль. Не сказать, что он не пытался. Но также и не сказать, что он прикладывал для этого какие-то усилия – ведь кому бы понравилось копаться в негативных эмоциях и разбираться с тем, что причиняет тупую душевную боль. В итоге Нриз отложил мысль в закоулки сознания и продолжил свою бессмысленную ежедневную рутину.
Осмотр Цитадели. Проверка големов. Уход за богиней. Тоска по Хозяину была настолько сильна, что он, поймав озарение, прямо спросонья помчался в портальный зал. Доступ к телепортационным площадкам, как он и полагал, оказался ограничен, вот только Малая Печать, которая до сих пор оставалась у Таага-18, открывала не только возможность телепортироваться по заданным координатам (для этого хватало и гостевых разрешений) но и давала доступ к протоколу последних переносов.
У Нриза появилась возможность узнать, куда путешествует Хозяин! Для этого требовалось всего ничего – ознакомиться с системами координат, разобраться в запредельно сложной пятимерной математике, вычислить в системе «отправление-назначение» обратный вектор и сопоставить с глобусом мира Итшес. Проще простого, если посвятить этому достаточно времени и умственных усилий!
Как вскоре оказалось, ничего простого в этой затее не было. Даже для поверхностного ознакомления с теорией телепортации понадобился почти месяц. Нриз очень быстро выяснил, почему телепортация является уделом крупных транспортных компаний, почему за неё берут такие большие деньги, и почему в одиночку на неё способны лишь величайшие маги. Каждое перемещение, даже короткий прыжок в пределах видимости, требовало зубодробительных вычислений. Приходилось учитывать колоссальное количество факторов, даже при том, что формулы телепортации в пределах одного мира использовали этот мир в качестве базовой системы отсчёта, а значит, такие вещи, как вращение планеты, её орбиту вокруг светила и разлёт галактики, можно было опустить. Нриз не был новичком в работе с пространством, он умел работать с пространственными карманами, растягивать и сжимать метрики для создания складок реальности и даже знал, как создавать контейнеры. Но сложность даже простейшей телепортации превышала всё, что он знал, на порядки.
Нриз ещё раз восхитился величию Хозяина, ещё разок предался мечтаниям приблизиться хоть на шажок к такому восхитительному человеку, а затем решил оставить тематику телепортации «на потом». Но бдительное подсознание не дало избежать тяжелой темы. Ночью Нризу приснился Хозяин. Он не ругался, не сердился и не наказывал Нриза. Он просто стоял, неодобрительно качая головой, всем видом показывая своё разочарование.
На утро Нриз вскочил и решительно направился осваивать новую ненавистную дисциплину. Прошла ещё неделя головных болей и кровотечений, пока Нриз не сумел уложить в голове полученные знания. А затем ещё неделя на дешифровку координат телепортации. Нриз сразу отбросил межмировые порталы – дальние перемещения использовали фел, а значит понять их не удалось бы даже при всём желании. Затем он проанализировал локальные прыжки. И снова зашёл в тупик. Как оказалось, каждый раз координаты Цитадели оказывались разными, не укладывающимися ни в какую разумную систему. Нриз знал, что Цитадель защищена от незваных гостей, что попасть сюда могли только Хозяин и те, кому он позволил, но подобных масштабов не ожидал.
Он понятия не имел, как именно Хозяин возвращается назад – то ли у него есть артефакт, служащий телепортационным ключом, то ли смещение координат происходит по какой-то закономерности, то ли в Цитадели имеется маяк, по которому он наводится на цель.
При здравом размышлении, Нриз отбросил последнюю версию. Любой маяк стал бы огромной проблемой безопасности. Даже обладая текущими знаниями, используя маяк, Нриз смог бы вычислить параметры прыжка. И не имело значения, что единственным местом куда можно переместиться, не вызвав немедленную сокрушительную реакцию Цитадели, являлся телепортационный зал. При наличии маяка в любом месте этого изолированного измерения, внести поправку в координаты – плёвое дело.
От учёбы и вычислений кипели мозги, а виски пронизывала резкая боль, так что Нриз перестал ломать голову. Он и так знал, насколько умён и насколько восхитителен Хозяин. Так чего удивляться ещё одной, даже не самой впечатляющей грани его величия?
Воспользовавшись тем, что находится в библиотеке, Нриз вызвал проекцию глобуса. В воздухе застыл огромный голубой шар, настолько реалистичный, что его хотелось потрогать рукой. Среди бесконечного океана располагались четыре континента, между двумя из которых – Закатным и континентом Карисад – тянулась длинная россыпь больших островов – Архипелаг Алилур. Нриз призвал один из экранов и, морщась от головной боли, занялся муторной, но интересной работой. Он преобразовывал многомерные пространственно-временные координаты, которые нашёл в журнале телепортационной площадки, в общепринятые географические и наносил их на глобус. После того, как на нём вспыхивал голубой треугольник, Нриз приступал к следующему комплекту. Когда глобус покрылся многочисленными отметками, Нриз тяжело привалился на диван – с виду такая простая операция отняла все силы.
Нриз пошевелил пальцами и сплёл командные потоки. Глобус словно расплющился, превращаясь в плоскость наподобие проекции Гаусса-Крюгера. Нриз махнул рукой и масштаб укрупнился. Детализация карты поражала – иллюзорная проекция показывала все низины и горы, реки и ущелья, пустыни и леса. Ради интереса Нриз приблизил участок леса – ему стало интересно, будут ли продемонстрированы индивидуальные деревья? Результат одновременно восхитил и немножко разочаровал. Деревья были, вот только они являлись идентичными копиями друг друга, чем-то типа «эталона дерева из Палаты Мер и Весов». И несмотря на то, что тип деревьев время от времени менялся, но становилось понятно, что этот глобус является не абсолютно точной моделью планеты, а чем-то типа очень детализированного геоида. В данном случае – итшесоида, как бы смешно и нелепо это название ни звучало.
Нриз вновь уменьшил масштаб и сдвинул поверхность, пока в поле зрения не показался один из голубых треугольников – координат перемещения Хозяина. Местом переноса оказались окрестности большого города. Модель города тоже была воссоздана с необычайной тщательностью – при приближении виднелись улицы и отдельные здания. Хотя и тут соблюдался тот же принцип разумной достаточности – достопримечательности, типа храмов, дворцов или башен являлись лишенными мелких деталей почти точными копиями, а вот дома в жилых кварталах – всего лишь трёхмерными примитивными макетами формата «кубик с крышей».
До самого окончания дня Нриз рассматривал карту, смотрел, где Хозяин бывает постоянно, а куда переносится редко. Цитадель выдала Нризу координаты относительно недавних визитов - лишь за последние пару лет. Возможно, это ничего не значило, но в юго-восточной части континента Силурал Хозяин бывал всего лишь пару раз. Нриз прекрасно помнил политическую карту мира: никаких аномалий в этом регионе не наблюдалось – обычные страны, обычные горы и леса, обычные люди. Видимо, для такого великого человека это место оказалось слишком скучным и недостойным внимания.
Закончив с географией, Нриз наспех поужинал и направился спать. Отчего-то он был уверен, что сегодня ночью ему приснится замечательный сон.
***
Если с самого начала я ввязался в эту затею, чтобы оказаться на свободе, вырваться из глубин собственного сознания, покинуть на время Царство госпожи, то теперь, после всех этих долгих ночей, после бесконечного барахтанья в грязи, после ощущения дисгармонии, омерзительного привкуса во рту и какофонии отвратительных звуков, мне лишь хотелось побыстрее со всем покончить. Я мечтал вновь ощутить чистую силу Ирулин, не запятнанную порчей и скверной, перестать быть отступником и вернуться в её объятия. Мне хотелось вновь стать целым, вернуть чистоту и благодать.
Но я знал, что это невозможно. Мне предстоял длинный и тернистый путь, по которому предстояло пробираться по горло в нечистотах. Возможно, существовал какой-то другой выход. Возможно, мне просто не хватало ума и смекалки. Ну а возможно, другого пути просто не существовало.
Поэтому кинокомпания Ульрих унд Ирулин Фильм Акциенгезельшафт каждую ночь продолжала показывать захватывающие фильмы.
Несмотря на то, что основной целью моих снов была подготовка к побегу, новая информация, которую он узнавал днём, действительно помогала. Вместо туманных абстракций, силуэтов, рассеивающих внимание и ускользающих от взгляда, сны наполнялись новыми и новыми деталями. Пускай Нриз никогда не бывал на планете, но благодаря полученным сведениям я реконструировал вполне правдоподобные, пусть особой правдоподобности и не требовалось, сновидения. Каждый сон имел предназначение - незаметно подтолкнуть к нужным действиям, направить и задать цель. И главным в этом деле являлись незаметность усилий и постоянность воздействия. Нельзя было допустить, чтобы Нриз перестал доверять снам, перестал считать их плодом собственных мыслей и дневных впечатлений.
Совершенно неожиданной удачей, на которую я и не особо надеялся, оказалось изучение теории телепортации. Я считал, что понадобится много времени, бесчисленное количество мелких воздействий и утреннего шёпота в его уши. Но нет, Нриз справился и сам – его переполняло желание узнать, куда путешествует его драгоценный Хозяин.
