— Это несправедливо, — прохрипела я, и он снова обнял меня, его грудь вздымалась от очередного вздоха.
Тори и Габриэль подошли к нам ближе, и моя мама схватила их обе руки, вовлекая в наш узкий семейный круг.
— Мы так гордимся всеми вами. Вы преодолели тьму, которая осмелилась попытаться завладеть вами. Но не моими детьми. Вы все слишком сильны и способны противостоять всему, что бросает вам жизнь. — Она улыбнулась, слезы текли из ее глаз, когда она обнимала и целовала нас, а Хэйл притянул нас всех в свои объятия, мы пятеро воссоединились впервые с тех пор, как мы были детьми, слишком маленькими, чтобы даже помнить, как это было.
Один взгляд налево показал мне Ориона в объятиях своего отца, и они оба говорили тихим голосом. Затем появилась Клара, и Орион схватил ее, поднял и закружил, заставив ее улыбнуться, как ребенка, прежде чем он положил ее на землю, и они обнялись. За ними был человек, в котором я узнала по старым записям и фотографиям Рэдклиффа Акрукс, брата, которого убил Лайонел. Он обнимал Ксавьера, хлопал его по спине, а младший брат Дариуса смотрел на мускулистого мужчину светящимися глазами, казалось, почти испытывая облегчение от того, что в его семье был кто-то еще, кто не был жестоким или холодным. Из рядов выбежала красивая женщина, Каталина обняла Ксавьера, и он издал рыдание от чистейшей радости.
Твердый стук весла Паромщика, ударившегося о грязь, заставил мое сердце сжаться, и я схватилась за руки матери и отца, уверенная, что они собираются уйти снова.
— Пришло время, — тяжело сказал Хэйл.
— Не уходите, — выдохнула Тори с болью в голосе.
— Однажды мы увидим вас снова, — пообещала моя мама. — Но не раньше, чем вы проживете жизнь в полной мере. Пока вы не изнеможете свои сердца любовью и не познаете глубины всего, что может предложить этот мир.
— И мы будем там, чтобы наблюдать за всем этим, так близко, что вы даже не можете себе представить, — сказал Хэйл, его кожа начала трескаться, когда глиняное тело, которое он носил, начало разрушаться.
Наши объятия стали только крепче, мы все держались крепко, отказываясь отпускать, пока их глиняные тела не рухнули на землю между нами, а золотое сияние их душ не закружилось вокруг нас в последнем прощальном прикосновении, и я не упала в объятия Тори и Габриэля, мои брат и сестра держат меня. Несмотря на то, что прощаться было больно, я нашла утешение в их компании, моей семье.
Я повернулась к Ориону, наблюдая, как Азриэль и Клара рассыпались в его руках, а он остался стоять один. Но он никогда больше не будет один. Я об в этом позабочусь.
Я улыбнулась ему сквозь слезы, подозвала его, и он присоединился к нам в наших объятиях.
— Война может быть выиграна, но я не успокоюсь, пока не увижу труп Лайонела, уверяющего меня, что он умер, — прорычала Тори, и грохот боя донесся до меня со стороны Нефритового замка.
Рев победы все еще доносился из нашей армии, и я искала своих друзей среди разбитого глиняного поля, но среди всего этого было слишком много нашей армии, и я не знала, кто еще это сделал.
— Джеральдин! Макс! — Я усилила свой голос, чтобы прореветь на всю землю. — Сет… Калеб!
Наступила тишина, и страх сжал мое сердце. Я не могла смириться с их потерей. Я не смогла вынести тяжести этого горя.
Я перечислила все имена тех, кого любила, призывая их присоединиться к нам, и внезапно они оказались там, поднятые в объятия своих легионов и брошенные нам в море наших союзников.
Джеральдин сразу взялась за дело, но Калеб первым добрался до нас с Сетом на спине. Сет выглядел тяжелым, издал низкий вой и притянул меня к себе в руки. Затем Джеральдин вместе с Максом влетела в кучу, а София и Тайлер пробежали галопом по земле, приветствуя ржание, и Ксавьер побежал им навстречу.
Они сделали это. Мои друзья были здесь, живы.
Четыре крошечных дракона пронеслись к нам, их невинные лица ничего не говорили о разрушениях, которые они причинили в бою. Но они, как и мы, были гораздо более грозными, чем казались, и я приветствовала их теплой улыбкой, когда они приземлились на наши плечи.
— Где Дариус? — спросила я неуверенно, у меня внутри все пошло наперекосяк, и Орион с тревогой огляделся по сторонам.
— У него были планы добраться до замка, — сказал Ксавьер.
— Его сердце все еще бьется, — подтвердила Тори.
— Нокси? — спросил Орион, и глаза моего брата остекленели, пока он искал Дариуса.
Он кивнул, его взгляд обратился к Нефритовому замку.
— Он там. А Лайонел все еще жив.
Мой взгляд тоже повернулся в ту же сторону, и мое сердце грохотало, когда я приготовилась к еще одному бою. Я не знала, сколько воинов ждало нас в этом огромном зеленом замке, но если они все еще прятали среди себя Лайонела, их было недостаточно, чтобы помешать нам выследить его.
ГЛАВА 107
Я споткнулся вниз по лестнице, перебегая их по две, три, четыре за раз, прыгнул на площадку и помчался по следующему пролету. Мои колени скрипели в знак протеста против грубого обращения, а ладони упирались в холодные нефритовые стены замка, чтобы удержать равновесие.
Сквозь стены раздавались гулкие вибрации, брызги пыли сыпались по моим волосам и прилипали к спутанным прядям.
— Сокровищница! — Лайонел заорал мне в спину, его шаги преследовали мои, остальные его советники бросились в темноту позади него.
Передо мной пронесся свет фейри, врезавшись в стены узкой секретной лестницы, и я вздрогнул, когда он замерцал, угрожая потерпеть неудачу в такт безрассудному стуку моего сердца.
Сваленные тела перед троном из черепов Гидры, две славные королевы пристально смотрят на меня с трона, который они отвоевали.
— Смерть, — прогремели их объединенные голоса в мою судьбу, и я отпрянул.
Это видение заставило меня отшатнуться назад, и рука Лайонела врезалась мне в позвоночник, когда он оттолкнул меня в сторону.
Я ахнул, прижимаясь к стене и позволяя ему пронестись мимо меня, остальные его советники тоже пробирались мимо, только мадам Монита удостоила меня взглядом, в ее взгляде была запечатлена ужасная реальность нашей ситуации.
— Что ты видел? — прошипела она на меня.
— Судя по выражению твоего лица, я бы сказал, что оно соответствует тому, что сказали тебе кости, — ответил я, впиваясь ногтями в каменную стену за спиной, пока изо всех сил пытался придумать выход из этой судьбы.
Был один. Должен был быть один.
— Кости говорили только о грядущем конце, — ответила она. — Конец всему, что есть.
