— Спасибо, – пробормотал я. — С самого первого дня ты относилась ко мне так, будто я все еще Стаффорд, капитан команды по лакроссу и парень, который может заставить тебя смеяться. – Я наклоняю ее подбородок, чтобы встретиться с теплым карим взглядом. — С тех пор как наши пути пересеклись в баре в Вегасе, ты продолжаешь напоминать мне, что это не обязательно должно определять мою сущность.
Эверли прижимается головой к моему плечу.
Даже в кругу семьи я иногда скрываю свою неуверенность и истинные чувства по поводу своего шрама. Эверли – единственная, рядом с кем я чувствую, что могу быть собой. Как будто я стал ее доверенным лицом, так и она стала моей тихой гаванью. Однажды она спросила меня, верю ли я в родственные души, и я ответил, что не уверен. Теперь я начинаю думать, что они все-таки существуют.
— Кэш Стаффорд, ты чертовски сексуален. Шрам и все остальное, – пробормотала она, прижимаясь к моим бедрам. — И я буду повторять это так часто, пока ты не поверишь.
— В таком случае я никогда не поверю, и тебе придется остаться здесь навсегда.
Эверли наклоняется, чтобы поцеловать морщинистую кожу моего шрама, ее губы обводят неровные гребни и искаженный край моего рта. Мой пульс учащается, когда она прижимается ко мне, и я захватываю ее рот в свой, ухмыляясь, когда она стонет. Все эти эндорфины погружают меня в облако эйфории, и тлеющее желание, которое я до сих пор подавлял, вспыхивает, как фитиль.
Она запутывает пальцы в моих волосах, крепко прижимаясь ко мне, чтобы удержать рядом. В ответ я крепко сжимаю ее бедра, вдавливая большие пальцы в упругую плоть, втайне надеясь, что завтра на них появятся слабые синяки, напоминающие о том, что это реально...что она реальна.
Эверли проникает своим искусным языком в мой рот, отчего у меня перехватывает дыхание. Наша электрическая химия всепоглощающа, и я уже готов сорвать с нее одежду, когда она дергает меня за волосы, вызывая в голове мысль, которую я не могу проигнорировать.
— Эй, Эв? – Я говорю это как вопрос, отрываясь от ее пухлых губ.
— Да? – Она моргает и смотрит на меня.
— Я хочу, чтобы ты постригла меня.
Она бросает на меня озадаченный взгляд.
— Кэш, я спросила об этом не потому что думала, что ты должен их подстричь. Прости, что создала у тебя такое впечатление.
— Ничего подобного, – заверяю я ее. — Пришло время перемен.
— Я никогда раньше не стригла волосы. Давай я позвоню Августу и узнаю, кого он рекомендует в городе.
Я качаю головой. «Нет». Притягиваю ее ближе, мои руки надежно обхватывают ее спину.
— Я хочу, чтобы ты это сделала...пожалуйста, – добавляю я, чувствуя, что она может отказаться.
Эверли мягко улыбается, словно понимает, как это важно для меня.
— Хорошо, я сделаю это, но не жалуйся мне, когда в итоге у тебя будет неудачная стрижка.
— Я буду показывать ее с гордостью, потому что именно ты это сделала, – говорю я с игривой ухмылкой.
Час спустя я терпеливо жду на барном стуле на кухне. Подо мной расстелено несколько полотенец, а на мне надета накидка парикмахера, которая прилагалась к набору для стрижки волос, подаренному мне мамой на прошлое Рождество, – не слишком тонкий намек, если таковой вообще может быть. Я использовал ножницы, чтобы подровнять кончики, но по большей части они так и остались спрятанными в гардеробной.
Эверли прислонилась к стойке, ее губы зажаты между зубами в глубокой сосредоточенности. Она смотрит очередное руководство на своем телефоне, решив провести исследование, прежде чем приступить к работе.
Спустя еще несколько минут она откладывает телефон и смотрит на меня.
— Хорошо, я готова. Последний шанс отказаться, Стаффорд. – В ее тоне есть намек на нерешительность.
— Давай сделаем это, – говорю я, оглядываясь, чтобы ободряюще улыбнуться ей.
Эверли внимательно изучает содержимое набора, который я разложил на стойке.
Берет флакон с распылителем и встает передо мной, прикрывая рукой лицо.
— Закрой глаза, – предупреждает она.
Я следую ее указаниям, и, когда вся моя голова становится влажной, она проводит руками по моим волосам, приглаживая пряди. Разминает мою кожу головы небольшими круговыми движениями, с моих губ срывается вздох. Я теряюсь в ощущениях от ее прикосновений, напряжение тает, как лед, под теплыми кончиками пальцев.
— Хорошо, теперь можешь открыть глаза, – говорит она, заставляя меня пожалеть, что этот момент не может длиться дольше. Я бы не возражал, если бы она провела весь день, исследуя меня своими руками.
Мои глаза ненадолго встречается с ее взглядом, прежде чем она возвращает свое внимание к столешнице. Ее руки дрожат, когда она берет ножницы и зажим «крокодил».
Я протягиваю руку и ободряюще сжимаю ее запястье.
— Спасибо, что сделала это.
— Подожди благодарить меня, пока я не закончу, – поддразнивает она.
— Мне понравится, несмотря ни на что, – обещаю я.
Она подходит ко мне сзади и с помощью зажимов отделяет мои волосы. Осторожно берет прядь, делает глубокий вдох, прежде чем сделать первый надрез. Ее первоначальная нерешительность ощутима, но с каждой стрижкой ее движения становятся все более плавными, отражая растущую уверенность.
Я смотрю на растущую копну волос на земле – осязаемый символ катарсической разрядки, которую я откладывал до сих пор. Каждая упавшая прядь заставляет меня чувствовать себя легче и свободнее, чем до несчастного случая.
Я застываю в кресле, когда Эверли мягко сдувает волосы с моего затылка, ее дыхание касается моей кожи, вызывая мурашки по позвоночнику. Мне требуется весь мой самоконтроль, чтобы не повернуться и не трахнуть ее, как я хотел сделать все утро.
Закончив с задней частью, она поворачивается ко мне лицом, наклоняет мой подбородок и направляет взгляд вперед, прежде чем начать спереди.
