В ходе психологического анализа личности убийцы Чери Джо Бэйтс в июле 1967 года, проведенного по поручению риверсайдского окружного прокурора (отчет засекречен), главный психолог больницы Паттона описал убийцу девушки таким образом: «Его болезненная чувствительность приводит к тому, что любой, самый незначительный негативный случай, раздувается до размеров, не имеющих никакого отношения к реальности. Он одержим ненавистью к особам женского пола и сосредоточен на этой ненависти, в особенности если особа женского пола выделяется привлекательной внешностью. Из-за постоянно подавляемого ощущения собственной неполноценности он не способен излить эти чувства сексуально, что ведет к агрессивности в воображаемом мире. Эта агрессивность и проявилась в убийстве Бэйтс».
Отчет психолога заканчивается предупреждением: «Считаю необходимым подчеркнуть, что существует реальная опасность рецидива стремления этого человека к убийству».
Пятница, 29 февраля 1980 года
Я сижу напротив одного из ведущих экспертов страны по серийным убийцам. Доктор Дональд Т. Ланди — практикующий профессор-психиатр, преподаватель права в Стэнфордском университете. Моложавый светловолосый профессор как раз занимается Кеннетом Бианки в процессе «Хиллсайдского душителя». Ранее я видел обоих по телевизору. Мы встретились в современном, уставленном множеством книжных шкафов кабинете Ланди в школе права Стэнфорда.
— Доктор Ланди, вы считаете, что существуют два четко различимых типа серийных убийц: сексуальные садисты и параноидальные шизофреники. [32]Вторые встречаются чаще. Как, по-вашему, на основании тех писем Зодиака, которые вы проанализировали, можно ли считать его сексуальным садистом?
— Если мне придется отвечать на этот вопрос, я, скорее всего, отвечу «да», — говорит мне доктор Ланди. — В отличие от параноидальных шизофреников садист-социопат не страдает галлюцинациями. Он выбирает жертвы, руководствуясь глубоко укоренившимися в нем потребностями удовлетворения своих сексуальных и садистских позывов путем, например, удаления или уродования определенных частей тела жертвы.
У меня сложилось впечатление, — продолжает Ланди, — что сегодня вокруг нас таких людей больше, чем десять-двадцать лет назад. Когда я впервые увидел Эдмунда Эмиля Кемпера (он убил в Санта-Крус восемь женщин, последней — собственную мать), я обратился к специальной литературе. Там говорилось, что ранее такое случалось раз в десять лет. Поэтому я не ожидал скорой встречи с подобным случаем; больше того, я считал даже, что больше уже не натолкнусь на такое за всю оставшуюся жизнь. Но лишь за прошлый год подобное повторилось не раз. И все эти случаи имеют много общего. За весь двадцатый век сексуальных садистов было раз, два и обчелся. А семидесятые годы берут реванш!
Я лично занимался несколькими случаями, поэтому вижу сходство между ними. Реакции Бианки на психологические тесты почти совпадают с реакциями Кемпера. Оба видят разорванных на части животных, лужи крови и обнаженные бьющиеся сердца.
Психологический портрет сексуального садиста — и, возможно, Зодиака — выглядит следующим образом: он всегда мужского пола, обычно младше тридцати пяти лет, умен, хитер, скрытен, силен физически. Отец у него по натуре человек пассивный, жестокий или отстраненный, мать привлекательная, доминантная, неровного поведения, перемежающая порывы привязанности к ребенку и периоды отстранения от него. Сексуальный садист ненавидит мать, хочет ей отомстить, рисует в своем воображении картины ее смерти, но одновременно мучается от извращенной любви к ней. Секс с другими женщинами для него невозможен. В большинстве случаев у него крайне мало социальных и сексуальных контактов, а нормальное половое общение этому человеку недоступно. Убийство — единственно возможное для него успешное общение с женщиной. Все убитые им женщины — лишь замена истинной цели, матери, которая часто оказывается последней жертвой.
В раннем детстве сексуальные садисты истязают животных. Ричард Трентон Чейз («вампир из Сакраменто») пил человеческую кровь, в морозильной камере его холодильника хранились почки и печень животных. Он душил и травил своих домашних животных в отсутствие человеческих жертв.
По неизвестным причинам половое влечение и агрессия переплетаются в сексуальных садистах в раннем детстве и затем находят выражение в жестоких актах убийства.
Убивает такой тип для того, чтобы получить половое удовлетворение. Убийство вызывает мощный сексуальный всплеск и удовольствие, заменяет садисту-убийце половой акт. Возможен онанизм при воспоминании о преступлениях.
Сексуальный садист часто дразнит полицию, например письмами, в которых умышленно допускает грамматические ошибки. Он может убивать и для того, чтобы поиздеваться над полицией; прилагая неимоверные усилия к тому, чтобы остаться неузнанным и непойманным, он зачастую наводит на себя подозрение рискованными действиями.
Сексуальный садист подвержен тяге к самоуничтожению. В детстве он может играть в собственную казнь, а с течением времени в нем развивается склонность к самоубийству.
Полицейское вооружение и снаряжение такого человека притягивает, он может прикидываться полицейским. Коллекционирует оружие и инструменты для пыток, искусен в их применении.
Садист стремится дегуманизировать свои жертвы, низвести их до уровня вещей, не способных сопротивляться. Он неисправим, не ощущает угрызений совести и склонен повторять свои преступления.
Жертвы выбираются по каким-то общим характеристикам, например студенты или «голосующие» на обочине. Преступления он способен описать вплоть до мельчайших подробностей. Пойманный с поличным, с большим удовольствием описывает остальные преступления, стараясь при этом унизить полицию.
Сексуальный садист достаточно сообразителен, чтобы не выказывать никаких признаков психического нездоровья.
— Но почему их столько развелось? — недоумеваю я.
И доктор пытается мне объяснить:
— Возможно, эти люди воспринимались родителями как, мягко говоря, несколько странные, из-за того что они резали животных на куски и складывали эти куски в морозильник. Раньше за такие фокусы можно было упрятать человека на всю жизнь, но не теперь. Подозреваю, что не один потенциальный Зодиак «отдыхал» в психиатрической лечебнице. Но теперь никого нельзя держать там дольше девяноста дней. [33]До шестьдесят девятого года можно было угодить в психушку за сущие пустяки. Сейчас все изменилось. Нужны свидетели попыток самоубийства либо насилия, совершенного в отношении окружающих.
— Скажите, а скольких сексуальных садистов вам довелось видеть по работе?
— Дюжину. Немало. Но это количество не сравнить с тысячами параноиков-шизофреников. Особенно жутко выглядит у сексуальных садистов их взаимное сходство. Что их всех объединяет — так это искаженное восприятие женщин. Они не способны к нормальным взрослым половым отношениям. Альтернатива — секс с покойником или убийство для достижения полового удовлетворения. Или секс с детьми. Власть над объектом полового удовлетворения достигается насилием. Удушение, связывание и так далее… Или дети. Ощущение всемогущества в отношении объекта.
Я вспомнил, как Кемпер, архетип сексуального садиста, высказался в суде: «Я испытывал ощущение небывалого триумфа, как охотник, срезающий голову оленю или лосю или еще кому-нибудь. Я был охотник, а они — моя дичь».
Суббота, 2 марта 1980 года
Мне все время казалось, что безмерное самомнение Зодиака заставит его сообщить Тоски свое имя. Я спросил инспектора, не писал ли ему кто-нибудь из подозреваемых.
— Да, был один, — ответил Тоски. — Студент из Вальехо. Некий Старр. [34]Примерно так это звучало: «Если вам понадобится помощь, сообщите. Жаль, что я не ваш человек». После апрельского письма Зодиака в 1978 году Джим Силвер из калифорнийского департамента юстиции сказал мне, что Старр уже полгода на свободе, и я ему ответил: «Да, знаю, я как раз полгода назад получил от него весточку. И еще удивлялся, с чего бы это». «Бог ты мой! — воскликнул Силвер. — Это жуткий тип, за ним надо бы следить днем и ночью».
Я спросил Тоски, кому было адресовано это письмо.
— Адресовано мне лично, не Армстронгу. На конверте так и стояло: «Инспектору Дэвиду Тоски».
— Наверняка печатными буквами?
— Да, печатными.
Понедельник, 3 марта 1980 года
Сегодня я не поехал в редакцию, а вместо этого отправился в Вальехо к лейтенанту Хастеду. Мне хотелось проверить свои подозрения относительно Старра и его связей с Санта-Розой.
Хастед появился поздно. Он слегка смахивал на ковбоя: наружная кобура, загорелый и бодрый, как обычно. Помимо службы в полиции он также руководил лабораторией гипноза на Марин-стрит. Гипноз был давним увлечением лейтенанта. Хастед применял его в следственной практике. Он гипнотизировал свидетелей и снимал их допросы на пленку. Он хотел подвергнуть этой процедуре и Катлин Джонс, сбежавшую от Зодиака вместе с дочерью, но полиция не смогла ее отыскать.
Хастед обрадовался, получив от меня информацию о Доне Эндрюсе.
— Как бы мы иначе могли заняться подозреваемым в Напе, не наступив на мозоли Нарлоу? А тут вы сами мне сообщаете — совсем другое дело. Очень интересно, где этот Эндрюс сейчас?
— Должен быть где-то в Сан-Франциско, но, честно говоря, у меня относительно Эндрюса сомнения. Свидетели убийства Стайна говорят, что он слишком старый и толстый.
Потом я спросил Хастеда о Старре, пояснив:
— Меня этот Старр очень заинтересовал, особенно своим письмом Тоски.
— Понимаю, — кивнул Хастед. — Я им тоже интересуюсь.
