― Ох! ― я медленно села, все еще находясь в легкой истерике. ― Если я снова соберусь проходить через твой задний двор, мне придется купить лестницу.

Внезапно он притянул меня к своей груди и страстно поцеловал.

― Что... что это было? ― ахнула я.

― Просто ты такая... смелая! ― сказал он с благоговением.

Я была уверена, что он спутал меня с кем-то другим.

― Так и есть! ― настаивал он. ― Ты всегда справляешься с препятствиями. Боже! Я люблю это в тебе.

Я покраснела от неожиданной похвалы, я, правда, не думала, что заслужила ее, но мне нравилось, что он подумал об этом, и еще больше мне понравилось, что он произнес это вслух.

― Пойдем, ― прошептала я. ― Я хочу увидеть твою спальню.

― Я определенно «за», ― согласился он, тихо рассмеявшись.

Он поставил меня на ноги.

― Подожди здесь секунду. Мне надо убедиться, что никого нет.

Я увидела, как он взобрался по бочке для воды, стоявшей снаружи одной из комнат, и влез в узкое окно. У меня было четкое ощущение, что он наслаждался самим собой.

Я стояла одна в темноте, зная, что окончательно сошла с ума или, возможно, наконец, приняла правильное решение и перестала бороться.

Я увидела свет на верхнем этаже, и мгновение спустя Себастьян открыл заднюю дверь.

― Путь свободен, ― сказал он, ухмыляясь. ― Никого нет.

В полумраке я видела, что кухня Хантеров была чистой и современно обставленной. Но у всего был нетронутый вид, как будто всем этим никогда не пользовались. Я вспомнила, как Себастьян говорил, что его мама никогда не готовила. Я бы энергично взялась за дело на такой кухне. Она была профессионального уровня. Я задавалась вопросом, почему женщина, или вообще кто-то хотел иметь такую кухню, но не использовал ее. Может, ответ был в показухе: кухня для шоу, как и все в жизни Эстель Хантер. Несмотря на роскошный дизайн, в комнате был затхлый воздух: повсюду были коробки из-под пиццы и огромное количество пустых бутылок вина, пивных банок и бутылка ликера, случайно брошенная в мусорное ведро.

Себастьян быстро провел меня через коридор и вверх по лестнице, стремясь проводить меня в свою комнату. Неприятная мысль мелькнула в моей голове: как много раз он приводил Бренду сюда, может, занимался с ней петтингом в своей комнате?

Я пыталась игнорировать это, но мысль была как червь в моем мозгу, извиваясь и все больше просачиваясь внутрь.

Наверху мы прошли несколько пустых комнат, что выглядели как комнаты для гостей, прежде чем Себастьян открыл дверь в конце коридора. По расположению я догадалась, что из его комнаты должен открываться вид на задний двор. Тот факт, что родители поместили сына как можно дальше от своей комнаты, в конце концов, возможно, был хорош для Себастьяна.

Он включил прикроватный свет и задернул шторы. Я могла чувствовать сдерживаемое волнение, которое исходило от него.

Его комната была маленькой, чуть больше кладовки, с узкой односпальной кроватью, прижатой к одной из стен. Несколько старых плакатов с серфингом были прикреплены к единственному свободному пространству на стене, остальное было завешано книжными полками, напичканными компакт-дисками, книгами в мягкой обложке, несколькими книгами в твердом переплете, еще там было нечто похожее на трофеи соревнований по серфингу.

Стоял огромный комод, один из ящиков которого был почти полностью выдвинут, и оттуда болталось несколько футболок.

Мои глаза были прикованы к кровати, которая была завалена джинсами, футболками и бордшортами, которые были на нем вчера на пляже. Однако простынь и покрывало были аккуратно заправлены, почти с военной точностью. Я задрожала от мысли, как Дональд «учил» сына делать это.

Себастьян поспешно убрал одежду, бросив ее на деревянный стул, который уже был завален вещами.

― Она довольно маленькая, ― сказал он смущенно.

― Она очень в твоем стиле, ― сказала я, смотря, как он бросает еще больше одежды на стул. Я повернулась, чтобы посмотреть его книги. Я всегда считала, что многое можно узнать о человеке по его книжной полке. У Дэвида не было книг, он читал только газеты и иногда медицинские журналы.

У Себастьяна было много Конрада, несколько книг Аллана Квотермейна в мягкой обложке, Джек Лондон «Дорога», бесчисленное количество книг о путешествиях, «Красный конь» Корти в переводе попался мне на глаза.

― Что это? ― я вытащила тяжелую книгу в тканевом переплете и провела пальцами по обложке. Я недоверчиво уставилась на него. ― Ты все еще хранишь ее?

Он кивнул, его лицо было серьезным.

Я полистала изображения: Гензель и Гретель, Румпельштильцхен, Рапунц... все ужасные истории братьев Гримм.

Я перевернула обложку, зная, что увижу.

«Себастьяну от Кэролайн».

И дата. Девять лет назад.

― Ты сохранил ее.

― Конечно, ― сказал он просто. ― Ты подарила ее мне.

Я не знала, что чувствую, стоя там с доказательством его детства в моих руках, и с взрослым парнем передо мной.

― Всегда была только ты, Каро.

Я продолжала смотреть на книгу, на свой почерк, доказательство нашей невинной дружбы в письменной форме.

Его голос стал обеспокоенным.

― Это ничего не значит, Каро, не в этом смысле.

Но это значило, для меня, по крайней мере. Прийти сюда было огромной ошибкой.

― Думаю, я лучше пойду, ― сказала я тихо.

― Это просто книга, Каро, просто гребаная книга. Не уходи!

Он схватил меня за плечи и заставил посмотреть на себя.

― Каро! Прекрати это! ― сказал он почти грубо. ― Я был ребенком, мы были друзьями. Вот и все. Ты не сделала ничего неправильного. ― Он потряс меня, заставив меня схватить его за руки. ― Я моложе, чем ты, и что? Это ничего не значит!

Внезапно мои колени подкосились, и я осела на кровать. Меня затошнило. Я ничего не ела, кроме омлета, и то он остался на дороге возле загородного клуба.

― Каро?

― Можно мне стакан воды, пожалуйста? ― мой голос дрожал.

― Конечно! Конечно!

Я слышала, как он бежит по лестнице. Я опустила голову и попыталась глубоко вдохнуть.