— Стесняюсь спросить, что вы делаете в моей квартире… голая? — Максим стоял к ней в пол-оборота, стараясь не смотреть на полуобнажённую девушку.
— Так вышло, — смущённо пробормотала Аделина.
Максим повернулся и удивлённо уставился на неё. Его глаза стали непроизвольно изучать её плечи и ключицы. Адель рефлекторно скрестила руки на груди, и он тут же отвернулся, старясь успокоить свою разбушевавшуюся фантазию.
— Я принесу одежду. В любом случае, рад снова вас видеть, — сказал мужчина и направился в комнату дочери.
Адель осталась стоять на месте. Она была в шоке и совершенно не понимала, как так произошло, что ей понравился отец близкой подруги. Что это? Случай? Провидение? А главное, почему он выглядит не старше тридцати, ведь ему должно быть около сорока лет?
— Знаете, Адель, я нашёл штаны, но ума не приложу куда она положила все футболки, — он вышел из комнаты Наташи и озадаченно пожал плечами, — не против надеть мою?
— Раз выбора нет…
— Верно. Нет. А где, кстати, моя дочь?
— Пошла ко мне домой за вещами.
— Ясно…, — Максим протянул ей одежду, — кофе?
— Не откажусь.
***
Они сидели напротив друг друга за кухонным столом и оба крутили в руках чашки с капучино. Уже пять минут в квартире царило неловкое молчание. Максим пытался осмыслить то, что женщина, которая ему понравилась, оказалась подругой его дочери, а Адель гадала, где так долго пропадает Наташа.
— У вас красивый интерьер… очень необычный, — Адель надоело молчать, и она решила завести разговор на простую, но плодотворную тему.
— Это не я, если что!
Адель засмеялась — её эта ситуация всё больше забавляла.
— Вам не нравится?
— Нравится, но я отчаянно сопротивлялся, когда мне сказали про красные стены. В итоге, я поставил ультиматум — моя комната и кухня неприкосновенны, а в остальном дал Наташе и дизайнеру полный карт-бланш.
— По-моему, получилось неплохо, — улыбнулась Адель.
— По-моему, тоже.
— Вы выглядите младше своих лет, Максим.
— А вы старше своих. То есть, я хотел сказать, что дал бы вам лет двадцать пять, не больше. Не подумайте, что вы как-то не так выглядите…
— Я поняла вас, — засмеялась Адель, — не оправдывайтесь.
Максим смущённо улыбнулся. С ним часто случалось, что при общении с женщинами он терялся, и говорил фразы, которые могли иметь двойной смысл, и сейчас он был рад, что Адель правильно его поняла.
— А Наташа вам обо мне не рассказывала? — спросил Максим.
— Упоминала, но она не любительница распространяться о семье. Я слышала о вас, но даже не знала, как вас зовут, и тем более она никогда не говорила о вашей жене…, — Адель осеклась, с её стороны это было невежливо и глупо.
— Вы забыли, что я не женат, — улыбнулся Максим, — не упоминайте при ней о матери — для Наташи это больная тема. И пока её нет, могу излить вам душу.
— Если вы хотите, я готова выслушать, но не надо просто удовлетворять моё любопытство. Я не хочу лезть в ваши семейные дела.
— Вы прелесть, Адель, но я всё же расскажу, чтобы у вас с Наташей в дальнейшем не возникло недопонимания.
Аделина удивлённо вскинула брови, но промолчала.
— Не против, если я закурю?
— Вы же повар, — удивилась Адель.
— Иногда вредные привычки берут верх, — он достал из кармана пачку сигарет и предложил девушке. Адель не отказалась, — Наташа родилась, когда мне было пятнадцать.
— Сколько?! — Адель чуть не поперхнулась кофе от такой новости.
— Да-да. Начало девяностых, в Советском Союзе секса не было и всё такое. Хотя в моей семье это скорее гены — моя мать родила меня в шестнадцать. Когда Наташа была в этом нежном возрасте, я молился, чтобы она не повторила наших ошибок и рассовывал ей по карманам презервативы.
— Офигеть, извините за выражение, — Адель не смогла сдержать смех.
— Смейтесь, смейтесь, я на вас посмотрю лет через двадцать, когда вы будете бдеть своих малолетних дочерей, — улыбнулся Максим и продолжил, — мы с её матерью учились в одном классе. Это была первая любовь. По сути, мы были детьми и мало, что соображали.
Мы узнали о том, что Ира беременна, когда ребёнок начал толкаться. Она не отличалась особой стройностью, поэтому живот не был заметен. Был грандиозный скандал с вызовом полиции и органов опеки, но поскольку мы были ровесники, то мне ничего не могли сделать.
Её родители сразу сказали, что им ребёнок не нужен, и вообще, она родит и делайте, что хотите. А мои сказали — нет проблем — заберём себе, но вы внучку не увидите. Собственно, они сначала хотели записать Наташу на себя, но потом решили, что это неправильно, и ребёнок должен знать, кто её отец. Таким образом, в пятнадцать лет я стал отцом-одиночкой.
— Это — жесть!
