Маша права. Руководство нужно предупредить заранее, пусть даже я не трудоустроена официально. Хороший мне начальник попался, душевный. Человечный, что ли.
— Я буду работать до упора, девочки. Если договоримся — смогу заменять глабуха на время ее отпуска, чтобы тяжести не таскать и по лесенкам не прыгать…
— Хорошая тема. Насколько я помню, наша Марина Игоревна больше года в отпуске не была. Вот порадуется девчонка!
При всех существующих проблемах и сложностях жизнь не казалась беспросветной и мрачной. Одна — единственная сессия у психолога уже начала работать с моей головой, разгребая завалы из страхов, сомнений и неуверенности, а впереди еще ого — го! Раз в неделю будем встречаться. Обо всем договорились, время выбрали. В голове готов план с вопросами и темами для обсуждений. Машка дергает меня за рукав, отвлекая от раздумий.
— Ты расскажи, че там с психологом. Больно было? Говорят, народ часто плачет и трудно все это.
— Трудно, ага. И страшно. Говорить страшно и слышать то, что говоришь. Зато потом легко становится. А плакать… не, сегодня обошлись без этого. Хрен с ними, со слезами. Главное, что это работает!
Тарелка с «вкуснючими бутерами», как обозвала их Машка, быстро опустела. Допив чай, мы расходимся по комнатам. На сегодня хватит. Всем спокойной ночи.
Не забывайте, что Ваши звезды и комментарии придают моей Музе 🧚♀️ сил и вдохновения!
Бес
«В моем мире тебя нет».
Тихий писк аппаратов жизнеобеспечения не мог заглушить голос Льдинки, который звучал в моей памяти.
«В моем мире тебя нет».
Она выбросила меня из своего мира, сменила Галактику.
— Вам повезло, молодой человек, — сидящий на табурете профессор пристально всматривается в мое лицо, а затем переводит взгляд на многочисленные мониторы, по которым бегут графики и цифры. — Вы должны были умереть, но чудом выжили. Огромная кровопотеря, две пули, одна которых прошла рядом с позвоночником. Можете считать, что вас спас Ангел — Хранитель.
Да, мне уже все рассказали. Я был в коме больше двух месяцев. Меня нашел начальник службы безопасности. Он же вызвал скорую. Гром нарушил все правила: приехал на квартиру после того, как я не ответил на звонки. Иногда правила нужно нарушать, я это понял.
Две многочасовые операции — и хирург собрал кости, но проблема осталась. Я был парализован ниже пояса, а пальцы правой руки потеряли чувствительность.
«Однажды у тебя будет много времени…» как — то сказала Льдинка. Теперь у меня его много. Я раз за разом пересматривал записи с камер наблюдения из апартаментов. Вот она уходит, якобы в туалет. Вынимает из кобуры ствол… Это надо было так облажаться! Оставил оружие на виду, а она заметила. Моя девочка, моя любовь. Мы кружим по комнате. Помню каждое слово, которое ей сказал. Ствол ходит ходуном в тонких руках. Убивать страшно, а ненависть сбивает прицел.
— Ненавижу, — беззвучно движутся губы, которые я так любил целовать. — В моем мире тебя нет.
На лице Льдинки ясно читает ужас, когда я падаю после второго выстрела. Она хотела… хотела сделать контрольный в голову. Несколько секунд целилась, но не смогла нажать на спусковой крючок и с воем откинула ствол в сторону. Моя хрупкая девочка не смогла добить того, кого ненавидела всем сердцем.
Вопрос с органами правопорядка удалось замять. Оружие было зарегистрировано, я заявил о неосторожном обращении. На этом дело закрыли. Можно было бы подключить ментов с их возможностями, но я не рискнул. Боголюбский имел в этой системе слишком много своих людей, и это было опасно для моей девочки. Сам найду, парни справятся, пусть даже сейчас Льдинка пропала со всех радаров. Камеры отследили ее визит в торговый центр, показали у терминалов, где она снимала деньги с моей карты, а затем смешалась с толпой в метро. На этом все. Оказалось, что данные видеонаблюдения хранятся на серверах определенное время, и это время было упущено. Гром поднял на уши всех спецов — компьютерщиков. Те искали похожих девиц через систему распознавания лиц, каждую проверяли, теряя время. Проверка аэропортов и вокзалов тоже ни к чему не привела: в тот день и на следующий город покинули две Михайловых Изольды Юрьевны, но ни одна из них не была моей.
Все страницы ее социальных сетей были взломаны, переписка прочитана. По всем адресам дальних родственников, друзей и знакомых отправлены люди, но Льдинка у них не появлялась и не связывалась. Как можно незаметно вырваться из города? Гром предположил, что она воспользовалась чужим телефоном, но эта версия не давала нам никаких зацепок. Программисты разослали в мессенджеры Льдинки и на почту программы — шпионы. Как только пользователь их откроет, на сервер придет геолокация абонента. Парни работают, но география слишком огромна.
После проведенных операций мне предложили уехать в Израиль. Элитная закрытая клиника, которая занимается реабилитацией после инсультов, ДТП. Там пациентам возвращают полный контроль над телом.
— Лечение может занять до двух лет, Денис Андреевич, — заявил невролог во время последнего визита. — Вам собрали кости, но нейронные связи нарушены. Сигнал из мозга не доходит до конечностей. Мои иностранные коллеги используют самые современные методы и оборудование, которого у нас нет.
Я жив, но этого мало, ведь я хочу найти Льдинку, чтобы… снова жить. Поэтому соглашаюсь на Израиль. Пока врачи готовят документы для переезда, служба безопасности под руководством Громова пробивает клинику и согласовывает нюансы охраны.
За два месяца, что я провел в коме, бизнес не рухнул. Устоял. Вот что значит надежные люди. Пашка Соколов, помощник и советник, разруливал потоки и отбивался от обнаглевшего Бога. О том, чтобы в сеть не попало ни строчки, тоже позаботился Пашка. Новость о моей госпитализации просочилась в деловой мир, минуя прессу. Люди не умеют молчать. Шакалы от бизнеса решили оторвать самые доходные куски, но подавились, получив достойный отпор.
Яир Лампель, один из лучших врачей — реабилитологов Израиля, часто заходил в мою палату: — Чувствительность возвращается, Денис. Еще годик, и будете бегать.
Медленно, очень медленно бежит время. Медсестры моют мое тело специальными губками и составами, защищающими кожу от пролежней. Я хожу под себя. Унизительно! Утка по требованию — и это не об изысканном блюде, отнюдь. Судно, которое подкладывают, чтобы…, а потом… Твою мать! Мне реально подтирают задницу. Дожил! Член, как и ноги, тоже мне не принадлежит. Валяется на пузе унылым сморчком и не шевелится. Скриплю зубами от беспомощности и унижения. Я не могу шевелить ногами, но уже чувствую, когда доктор колет тело иголками. Лениво, словно нехотя, создаются новые нейронные связи взамен разрушенных. Это даже не половина пути, а ее треть. На коляске меня привозят в специальную комнату. Пыточная — так я ее называю. Специальные стропы обхватывают тело. Стою между двух перекладин, костяшки пальцев побелели от напряжения, а по позвоночнику стекают капли пота. Медленно, очень медленно под ногами движется дорожка, а я пытаюсь передвигать непослушные ноги. Не получается. Медсестра, сидящая за пультом управления, уже давно перестала вздрагивать от русского мата, звучащего в стенах дорогой элитной клиники. В пыточной я разговариваю только так.
Однажды в палату влетает Пашка, запыхавшийся и довольный. В его руках — тонкая папка: — Денис Андреевич, посмотрите, что я нашел.
Смотрю. Клиника в Китае. Иглорефлексотерапия, а проще — иголки, — это то, что я понимаю. Все остальное медицинское словоблудие незнакомо. Однажды доктор Лампель обмолвился, что все новые методы на мне уже испробованы. Динамика есть, но она слишком медленная. Может и правда пора менять способы лечения? Я хочу встать на ноги, чтобы найти свою Льдинку. Надеюсь, она жива.
Как думаете, рискнет Бес уехать в Китай?
Не забывайте, что Ваши звезды и комментарии придают моей Музе 🧚♀️ сил и вдохновения!
Изольда
Вечером следующего дня иду в женскую консультацию. Хвала богам, страховка и снилс лежали в паспорте. Оформляюсь, сижу в длинной очереди. Запись записью, но по факту захожу в кабинет на час позже. Страшно. Нет, не беременность страшит, а что нормально выносить смогу. Как вспомню, что Бес творил с моим телом… Эти синяки, холод подвала, лечение. Еще не знаю, какой срок, но даже думать не хочу, что малыш страдал вместе со мной.
Мой малыш.
Есть в этих словах огромный ресурс. Теперь некогда жалеть себя, наматывать сопли на кулак и страдать. Настало время любви. Я буду беречь и любить свое тело, ведь в нем скрыто мое маленькое счастье. И после беременности тоже буду любить и беречь, ибо хватит. Настрадалась.
На вопрос о последних месячных молчу. В доме Беса организм выдавал сбои, кровотечение открывалось внезапно. Были это критические дни или результат стресса — кто знает.
— Беременна, однозначно. Срок — больше десяти недель, — усталая пожилая женщина нечитаемым почерком делает запись в моей карточке и выписывает направление на УЗИ. — Иди в соседний кабинет, пока есть время. Пошевеливайся давай, не такая уж ты и беременная.
Наша медицина — бесплатная и беспощадная, а медики — замордованные нагрузкой и выгоревшие эмоционально. Это называется профдеформация. Все понимаю, поэтому молча сползаю с кресла и бегу, куда послали.
— Срок — пятнадцать недель. Плод надежно прикреплен, развитие в норме. Опасности нет. Расчетная дата родов — пятнадцатое-двадцатое февраля. Водолей родится. Прячется хитрец, не хочет показывать, мальчик это или девочка. Спинкой поворачивается. Вытирайтесь и можете вставать.
Молодая врач протягивает мне салфетку и приводит в порядок аппарат, готовясь к приему следующего пациента. Распечатка с параметрами матки вклеивается в карту. Я уже почти ушла, когда в спину прилетает: — Могу подарить фото ребенка. Хотите? Первый снимок.
