— Он отвечает за твою безопасность, Иза, — Бессонов устало запустил руку в шевелюру и вздохнул. В последнее время я заметила, что он плохо выглядит: темные круги под глазами, плотно сжатые губы, нахмуренные брови. Кажется, похудел, но это не точно. Я не спрашивала, что происходит, а делиться Денис не собирался. Ну то есть, Бессонов, отец моего сына. — Если Артур к тебе пристает, скажи. Я поговорю с ним.
— Не пристает. Задает вопросы. Думаю, это не превратится в проблему.
— Хорошо. Как скажешь, Иза.
Бессонов потоптался в прихожей, перекинул через руку черное кашемировое пальто и вышел. По душе прошлась когтистая лапа совести, оставляя легкие царапины угрызения: не слишком ли я холодна с человеком, который проявляет столько внимания и заботы? Не давит, не принуждает, а просто находится рядом. Помогает, как может, и эта помощь — чего греха таить — делает мою жизнь удобнее, легче и приятнее.
Изольда
Я работаю. Прекрасно работаю в галерее. Новогодняя экспозиция уже практически готова. Лилиана живет предвкушением торжественного открытия выставки, а я завершаю работу над программой благотворительного аукциона. Артур Баграмян оставляет меня в покое, и лишь изредка я ловлю его пристальный взгляд, появляясь в зале во время обеденного перерыва или после работы.
Зима берет Москву в белый плен, щедро рассыпает снег и бодрит метелями. Все вокруг готовятся к долгим праздникам, застолью и долгожданным каникулам.
— Изольда, время обеда, — Лилиана появляется на пороге кабинета, изящным жестом поправляя идеальную прическу. — Я рада, что ты так увлечена работой, но нельзя забывать об отдыхе.
Это точно, я опять заработалась и осталась одна. Мы с девочками обедаем в кафе неподалеку, а начальство предпочитает итальянский ресторан, который располагается этажом выше. Хватаю пуховик и двигаюсь к выходу, по пути просматривая ленту новостей. Останавливаюсь и всматриваюсь в прикрепленное видео.
«Сегодня в районе двенадцати часов на Ленинградском шоссе многотонная фура потеряла управление, став причиной аварии, в которой пострадало более десятка автомобилей. Все пострадавшие доставлены в…». Диктор зачитывает текст, а на экране мелькают кадры с места происшествия. Огромный MAN словно кегли раскидал по сторонам и смял легковушки и джипы. Вокруг суетятся спасатели и медики, извлекая людей из покореженных авто. Я знаю его… рыжеволосый мужчина, выскочивший из темного джипа — водитель Бессонова. Кажется, его зовут Вадим. Видела его несколько раз. Ставлю на паузу, приближаю, рассматриваю детали. Ошибки быть не может. Открываю список контактов и набираю Бессонова. Вызов улетает в пустоту. Раз, другой… Звоню другому абоненту.
— Гром, это Изольда. Что с Денисом? — руки дрожат так, что телефон едва не падает на пол. В горле пересохло.
— Везут в Склиф. Жив, но…
— Понятно. Я выезжаю. Договорись, чтобы меня пропустили.
— Сделаю, Изольда Юрьевна.
Андрей, мой водитель и охранник, слышит разговор и ждет, а я бросаюсь к Лилиане.
— Мне нужной уехать. Это срочно. Мой… Мужчина попал в беду. Он в больнице.
— Да, конечно, Изольда, — взгляд Баграмян моментально считывает мое состояние. Она не тратит ни секунды, отпускает меня и провожает до выхода. — Не волнуйся. Все будет хорошо.
Сейчас кажется, что машина еле движется, но на приборной панели я вижу скорость — под сотню. Андрей, словно гонщик Формулы один, ловко маневрирует в потоке. Медленно, очень медленно. Так, стоять! Ловлю приближающуюся паническую атаку и беру ее под контроль. Гром сказал, что Бессонов жив, и это главное. Надо успокоиться. Откидываюсь на спинку сиденья, закрываю глаза. Вспоминаю недавний разговор с психологом о роли этого мужчины в моей жизни.
— Иза, попробуйте представить свою жизнь без этого человека. Что вы чувствуете? Радость? Облегчение? А может чувство потери, сожаление и боль? Будьте честны с собой.
Теперь я знаю ответ. Андрей притормаживает у крыльца высокого здания и бросает пару фраз в переговорное устройство.
— Изольда Юрьевна, вас встретят и проводят. Я отгоню машину на парковку.
На ступенях стоит Громов, начальник службы безопасности. Хмурый, молчаливый и собранный. Сердце заходится в бешенном ритме. Главное, чтобы все обошлось. Твержу это как молитву. Не замечаю, когда с меня снимают пуховик и накидывают на плечи белый халат. Гром. Это он обо всем позаботился. Коридоры. Лифт. Опять коридоры. Шаги отдаются грохотом в ушах. Этот лабиринт никогда не закончится. Перед очередной белой дверью Громов резко останавливается, я с ходу едва не врезаюсь в широкую спину. Дышу, как загнанная лошадь. Пришли.
— Вам сюда, — Громов открывает дверь в палату и остается в коридоре. Я делаю несколько шагов и останавливаюсь.
— Денис…
Он стоит ко мне спиной, но на голос медленно оборачивается. Живой. На лбу небольшая ссадина заклеена полоской пластыря. Темные глаза прожигают насквозь, а на меня резко наваливается слабость.
— Иза?!
Вопрос и констатация факта одновременно. Он смотрит, не верит собственным глазам, пытается застегнуть пуговицы темной рубашки. Пальцы заметно дрожат и не слушаются…
— Живой… Денис… — не чувствуя ног, подхожу совсем близко, утыкаюсь лбом в широкую грудь и цепляюсь руками за его плечи, чтобы не упасть. — Я так испугалась…
— Иза… Изольда.
Хриплый голос бьет по оголенным нервам, дрожь волной пробегает по телу. Только сейчас я понимаю, как волновалась. Не только за отца моего ребенка, но и за своего мужчину. За Дениса Бессонова.
Такой горячий… Он мне нужен, теперь это очевидно. Делаю глубокий вдох, наполняя легкие его запахом, смешанным с ароматом парфюма. Мне нравится, как он пахнет. Дышу, запоминаю, присваиваю его себе. Широкая ладонь поддерживает меня за талию, а вторая ложится на затылок, запуская по позвоночнику огненный поток. Он достигает сердца и разлетается по артериям, растворяя в крови желание. В коконе объятий уютно и безопасно. Моя щека на его груди. Слышу стук сердца, такой же сумасшедший, как и мой собственный.
— Моя девочка…
Горячее дыхание обжигает мочку уха, запускает волну мурашек. Мои руки уже на его груди — это правильно. Рваное шумное дыхание — одно на двоих. Глаза в глаза. Молча, в тишине. Момент истины.
Денис наклоняется и… Касание губ легкое, мимолетное, как солнечный луч. Пробегает по нижней губе, кончиком языка трогает верхнюю, словно просит разрешения. В этот момент между нами зарождается какая — то магия… Она берет свое начало от прикосновения, взгляда. Время останавливается. Ммм… низ живота опаляет пламя, тугая пружина сворачивается внутри. Вместе с выдохом отдаю тихий стон своему мужчине, и он углубляет поцелуй. Дрожу, но тянусь в ответ. Сама хочу быть ближе. Объятия становятся крепче, меня словно впечатывают в каменную грудь. Его губы медленно пьют мое дыхание, выкачивают воздух без остатка. Я начинаю задыхаться, пытаюсь вырваться из плена, но Денис не слышит. Отталкиваю каменные плечи — бесполезно. Меня накрывает волна, закручивает и тащит вниз, беспомощную и безмолвную. Острая боль в голове, и в глазах темнеет. Я падаю во тьму.
Бессонов
Я поговорил с Артуром. Нужно было сразу это сделать, чтобы обуздать его интерес к моей девочке. Короткая встреча, пара фраз — и все решено. Иза ни о чем не догадывается, и хорошо. Пусть работает спокойно.
Начало декабря. До нового года осталось немного, а настроение паршивое. Семейный праздник… Ненавижу. В моей семье он никогда не отмечался в узком кругу, среди своих, с душевными посиделками, подарками и искренними пожеланиями. Не было никаких своих. Отец — цербер, забитая мама, которая повиновалась движению брови деспота. Чу́дная семейка: красивый фантик с гнилой начинкой внутри. Что я видел каждый год? Дизайнерская елка — да, толпа известных лиц — да. Нудная проповедь отца — каждый год я должен был подниматься на одну ступень выше в учебе, достижениях, карьерной лестнице.
— Денис Андреевич, у вас встреча через полтора часа.
В кабинет заглядывает Пашка Соколов, мой бизнес — помощник. Он — счастливый парень. Девушка есть, любовь взаимная. Денег зарабатывает прилично, скоро дом купит и предложение невесте сделает. На днях колечко приобрел. Достойное, с крупным бриллиантом. Я одобрил, когда Паша неловко попросил оценить украшение. Мда… Что ж у меня все через…
Выезжаем заранее. Пробки на Ленинградке — как хроническая болезнь, никогда не проходят. Когда-то больше, когда-то — меньше, но есть всегда. В машине я расслабляюсь, достаю телефон и открываю фото. Иза улыбается, глядя на бегущего сына. Вот они вдвоем хохочут, играя в снежки. Тёма сверкает глазами. Коллекционирую мгновения счастья, воруя у своей семьи не постановочные кадры радости.
