Это вовсе не сверток, а девушка, скрюченная и связанная.
Я чувствую запах ее медной крови в воздухе.
Я сразу понял, кто оставил ее здесь: Аластор, мать его, Шоу.
Ярость сжигает меня, как костер.
Как он посмел преследовать меня здесь?
Он перешел чертовски серьезную границу между нами, вторгся на мою территорию, нарушил мой процесс.
Он заплатит за это.
Тот факт, что он оставил за спиной женщину, распаляет меня еще больше. Я точно знаю, что он делает.
Я подхожу ближе, ожидая увидеть ее уже мертвой.
Вместо этого, услышав мои приближающиеся шаги, она поворачивает голову.
Я вижу серебристую полоску скотча над ее ртом, над которой пара широко раскрытых глаз судорожно ищет, прежде чем остановиться на моем лице.
Я узнаю ее.
Это девушка с выставки. Та самая, которая, по мнению Аластора, вызвала мой интерес.
Сейчас на ней нет платья. Аластор обмотал ее каким-то причудливым садомазохистским нарядом, с кожаными ремнями и стальными втулками. Он заставил ее ноги обуться в слишком маленькие девятидюймовые каблуки. Кожаные ремни обхватывают ее груди, не закрывая их. Блеск на обнаженной груди говорит о том, что он даже проколол ей соски - если только у нее уже не было колец.
Девушка корчится, сопротивляясь жестоким путам, ее спина болезненно выгнута дугой, путы врезаются в ее разбухшую плоть. Она больше не сопротивляется. Причина очевидна: Аластор перерезал ей запястья, оставив истекать кровью на холодной земле.
Это помогает. Земля пропитана влагой и темна. Готов поспорить, что земля была бы теплой на ощупь, если бы я положил на нее ладонь.
На ее побледневшей коже проступают брызги пурпурной крови. Узоры не похожи на те, что она сделала на своем платье вином - красивые в лунном свете.
Ее тело, более худое, чем мне нравится, выглядит гораздо более чувственно с обнаженной грудью и отведенными назад руками. Ее уязвимость переполняет меня - подарок, завернутый в ленту и поставленный передо мной. Нежная и хрупкая. Так больно...
Девушка издает слабые умоляющие звуки из-за пленки.
Она умоляет о помощи. ...у единственного человека, который не хочет ей помочь.
Я вижу растерянность в ее глазах.
А потом, когда я стою и смотрю, засунув руки в карманы... глубокое разочарование.
Я знаю, что пытается сделать Аластор.
Я слишком глубоко задел его, когда оскорбил, когда назвал недисциплинированным. Он пытается унизить меня в ответ. Пытается доказать, что я не лучше.
Он знает, что похоть ослабляет его. Он думает, что эта девушка соблазнит меня точно так же.
Я не убиваю импульсивно. Я готовлю место. И я никогда не теряю контроль.
Он надеется, что я нарушу все три правила.
Признаюсь, сейчас эта девушка в сто раз привлекательнее для меня, чем на выставке. Она выглядит нежной и светящейся, ее плоть настолько нежна, что при малейшем прикосновении на ней появляются синяки. Чистые линии ее обнаженных конечностей, скрученных и связанных, требуют перестановки. . .
Я никогда не убивал женщин. Я предполагал, что когда-нибудь это сделаю, но не какую-нибудь тощую девчонку, и не в неистовстве траха и ударов ножом, как тот упырь Шоу.
Я даже не пытаю своих подопечных так. Тщательная подготовка всегда была для меня прелюдией.
Теперь в моем сознании проносится бесконечный поток возможностей, словно в мозгу открылась новая дверь.
Что я могу с ней сделать...
Что я могу заставить ее почувствовать...
Кровь бурлит в моих жилах, каждый нерв оживает.
На мгновение план Аластора удался. Я поддаюсь искушению...
Затем я захлопываю дверь.
Я не убью эту девушку.
Даже если бы я расправился с ней самым беспристрастным образом, это все равно создало бы извращенную связь между мной и Аластором, от чего я постоянно отказывался.
Я не дам Аластору того, чего он хочет. Не после того, как он вторгся в мое священное пространство.
Он будет наказан, а не вознагражден.
