Я не собираюсь умирать здесь.
Я больше не чувствую своих рук, но знаю, что они в крови.
Кровь скользкая.
Я начинаю выкручивать запястья, дергать и тянуть, пытаясь освободить руки от пластиковых стяжек.
Порезы на моем запястье пылают в агонии, сырые и жгучие. Я начинаю сильнее истекать кровью, что одновременно и хорошо, и очень, очень плохо. Голова идет кругом, я слабею с каждым мгновением. Но есть и плюс: я чувствую тепло на руках, чувствую, как поворачивается правое запястье, как сжимается сустав большого пальца, как рука начинает выскальзывать на свободу.
Я безжалостно дергаю, плечо кричит на меня, и большой палец тоже.
Я всегда была худой, с маленьким ростом. Моя рука едва ли больше запястья. Медленно, мучительно медленно правая рука освобождается.
За лентой я всхлипываю от облегчения.
Теперь я могу использовать правую руку, чтобы помочь левой.
Завязка туже. Это занимает еще больше времени, чем первая - столько дерганий и копаний онемевшими пальцами, что я плачу задолго до того, как все будет готово.
Облегчение от того, что я освобождаю обе руки, выпрямляю спину из ужасного дугообразного положения, почти непреодолимо. То немногое, что у меня осталось от крови, приливает к рукам, делая их тяжелыми и тусклыми, как никогда, а по кончикам пальцев пробегают резкие электрические импульсы.
Я срываю пленку с лица, вдыхая хрустящий ночной воздух, холодный, как вода во рту.
Мне хочется закричать изо всех сил, но вместо этого я пытаюсь заткнуться. Кто знает, где сейчас мой похититель - возможно, он все еще рядом. Он может наблюдать за мной.
Я дико оглядываюсь по сторонам, параноидально ожидая, что снова увижу эту массивную раму, несущуюся ко мне.
Я ничего не вижу. Только голая земля и линия деревьев позади меня.
Мне нужно освободить ноги.
Я стягиваю с себя дурацкие туфли-стриптизерши, затем оглядываюсь по сторонам в поисках камня с острым краем. Я пытаюсь взломать завязки на лодыжках, но камень скользкий в руке, и мне удается лишь задеть голень, вырвав кусок плоти.
Скрежеща зубами, я достаю ненавистную клейкую ленту и обматываю ею левое запястье, которое кровоточит сильнее всего.
Черт, я не знаю, сколько времени у меня осталось. При каждом движении головы мое зрение затуманивается.
Я вытираю ладони о голые бедра, оставляя темные полосы, затем пытаюсь снова. На этот раз я убрала завязки. Оттолкнувшись от грязи, я пытаюсь встать.
Ноги полностью затекли, онемели, как будто были сделаны из шпаклевки. Я проваливаюсь и падаю на землю, мучительные искры пробегают по моим конечностям.
Тихо всхлипывая, я втягиваю жизнь в свои ноги.
Я не умру здесь. Я не сделаю этого, черт возьми.
Когда я снова чувствую ноги, хотя бы немного, я поднимаюсь на ноги. Шатаясь, как новорожденный жираф, мне удается встать.
Затем я начинаю бежать.
Я спотыкаюсь и шатаюсь, неровная земля режет распухшие подошвы моих ног.
Земля прогибается подо мной, как палуба корабля.
Каждый шаг сотрясает мое тело, сводит челюсти, мозг стучит внутри черепа. Кровь стекает с моего правого запястья. На бегу я зажимаю рану грязной рукой.
Я не знаю, как далеко мне придется бежать.
Холодный голос в моей голове шепчет, — Если это больше мили, ты не добежишь. Возможно, ты не пройдешь и ста футов. Ты потеряешь сознание в любую секунду.
— Заткнись, мать твою, — бормочу я вслух. — Я буду бежать всю ночь, если понадобится.
Рационально я понимаю, что это невозможно. Я буквально на пороге смерти. Перед глазами расцветают черные пятна, исчезающие только тогда, когда я сильно нажимаю на собственное запястье, полагаясь на боль, чтобы раз за разом приводить себя в чувство.
Дважды я падаю, и во второй раз почти не встаю. Земля кажется мягкой и приятной на ощупь, челюсть больше не болит. Теплая сонливость успокаивает меня. Она шепчет, — Останься здесь и отдохни немного. После сна ты сможешь встать снова.
Спать - значит умереть. Это единственное, что я знаю наверняка.
С придушенным всхлипом я снова заставляю себя подняться.
Я не знаю, в каком направлении идти вперед, а в каком - туда, куда я пришла.
Я делаю два шага, растерянно озираясь, и едва не пропускаю темное пятно на обочине тропинки. Кровь. Моя кровь. Я оставила след, как Гензель и Гретель, отмечая путь, по которому пришла. Только я не намерена идти по нему обратно.
Истерически хихикая, я разворачиваюсь, чтобы снова отправиться в путь.
На этот раз голос, который говорит со мной, кристально чист в ночном воздухе, такой же живой, как если бы он говорил прямо мне в ухо.
Я же говорила, что это случится.
