– Уилма, все, что я намерен сказать ей, и все, что ответит она, останется строго между нами.
Уилма взглянула на него так, словно собиралась возразить и даже набрала побольше воздуха. Но тут Саттон прокашлялся и взял ее под локоть. Не проронив ни слова, Уилма позволила увести себя в сторону дома.
Порция, все в том же нежно-желтом муслине, в который она нарядилась на пикник, выглядела такой же свежей и прелестной, как утром. Ее спокойствие и выдержка заслуживали всяческих похвал.
Джозеф стоял, глядя на нее сверху вниз и чувствуя, что запутался. Он поступил непорядочно по отношению к ней. Унизил ее в присутствии своих родных и друзей. Но как он мог извиниться, не отрекаясь при этом от Лиззи?
Она заговорила первой:
– Вы потребовали, чтобы мы с леди Саттон придержали языки.
Боже милостивый! Да неужели?
– Прошу меня простить. Это случилось вскоре после того, как потерялась Лиззи. От беспокойства я чуть не лишился рассудка. Конечно, мою грубость это не оправдывает, но я прошу простить меня. И если можете, простите за…
– Впредь я не желаю слышать это имя, лорд Аттингсборо, перебила она со спокойным достоинством. – Надеюсь, само позднее завтра вы увезете ее отсюда и из Линдси-Холла, после чего я предпочту забыть об этом злополучном инциденте навсегда. Мне все равно, куда вы отправите ее, других детей или… особ, которые произвели их на свет. Я не нуждаюсь в подобных сведениях и не желаю их знать.
– Других детей нет, – сказал Джозеф. – Как и любовницы. Неужели сегодняшнее откровение убедило вас в моем… распутстве? Уверяю, вы ошибаетесь.
– Дамы не настолько глупы, лорд Аттингсборо, хотя их принято считать наивными. Мы прекрасно осведомлены о животных страстях, которые одолевают мужчин, и не возражаем, если они утоляют эти страсти сколь угодно часто – при условии, что мы не имеем к этому отношения и ничего не знаем. Все, о чем мы просим – и о чем прошу я: соблюдать приличия.
Господи! Он похолодел. Может быть, узнав всю правду, Порция разуверится, что ей предстоит выйти замуж за животное в обличье джентльмена?
– Порция, – произнес он, глядя ей в глаза, – я не склонен к распущенности, мой идеал – моногамия. После рождения Лиззи я был с ее матерью до тех пор, пока в прошлом году она не умерла. Поэтому я до сих пор не женат. После свадьбы я буду верен вам до конца наших дней.
Внезапно он понял, что ее глаза разительно отличаются от глаз Клодии. Если в глазах мисс Хант и отражались глубина, характер, чувства, то разглядеть их было невозможно.
– Можете поступать, как вам будет угодно, лорд Аттингсборо, – отчеканила она, – как делают все мужчины. Я прошу вас только не афишировать свои поступки. И пообещать, что этой слепой сегодня же не будет здесь, а завтра – в Линдси-Холле.
«Этой слепой».
Джозеф отошел на несколько шагов, повернулся спиной к Порции и уставился на клумбу гиацинтов на фоне деревянной решетки для вьющихся растений. Просьба вполне разумна, мысленно рассуждал он. Порции – вероятно, как и всем в Элвесли и Линдси-Холле – присутствие Лиззи кажется проявлением крайней бестактности.
Но Лиззи не вещь, а человек. Невинное дитя. Его дочь.
– Нет, – произнес он. – Боюсь, дать такое обещание я не смогу, Порция.
В ее молчании укоризна сквозила заметнее, чем в словах.
– Все эти годы я соблюдал приличия, – продолжал Джозеф. – У моей дочери были мать и удобный дом в Лондоне, я мог навещать ее, когда пожелаю – иными словами, ежедневно, когда я находился в столице. О Лиззи я не рассказывал никому, кроме Невилла, и никогда не появлялся с ней в тех местах, где нас могли увидеть вместе. Согласен, так и надлежит поступать. Я даже не пытался оспаривать светские правила – до тех пор, пока Соня не умерла и Лиззи не осталась одна.
– Я не желаю этого слышать, – твердила Порция. – Это непристойно.
– Ей еще нет и двенадцати лет, – добавил Джозеф. – Будь даже у нее зрение, она еще слишком мала, чтобы вести самостоятельную жизнь.
Он обернулся к невесте.
– И я люблю ее. Я не могу вычеркнуть ее из своей жизни, Порция. Не могу и не буду. Теперь я понимаю: моей худщей ошибкой было то, что я так долго скрывал существование Лиззи от вас. Вы имели право знать о ней.
Некоторое время она молчала, сидя неподвижно и прямо, как на редкость хрупкая и прелестная статуэтка.
– Боюсь, я не смогу стать вашей женой, лорд Аттингсборо, – наконец объявила она. – У меня нет ни малейшего желания знать о существовании подобных детей: странно, что вы вообще сочли своим долгом известить меня об этом отвратительном существе, лишенном даже зрения. Больше я не хочу о ней слышать, а тем более знать, что она находится здесь или в Линдси-Холле. И если вы не можете пообещать увезти ее отсюда и больше никогда не упоминать при мне ее имени, я вынуждена отклонить ваше предложение руки и сердца, несмотря на то что уже приняла его.
Как ни странно, облегчения он не ощутил. Еще одна расторгнутая помолвка – даже если весь свет будет знать, что в этом событии нет ни капли вины самой мисс Хант, – навсегда лишит ее шанса на удачную партию, закроет путь на брачный рынок. А она уже не юная девушка. Скорее всего ей лет двадцать пять. С точки зрения светского общества, ее требования вполне разумны.
Но эти страшные слова – «отвратительное существо»…
В адрес Лиззи!
– Очень жаль, – выговорил он. – Прошу вас, подумайте как следует. Я ничуть не изменился, я все тот же человек, которым вы знакомы уже несколько лет. Отцом Лиззи я стал задолго до нашего знакомства.
Она вскочила.
– Вам не хватило объяснений, лорд Аттингсборо? – осведомилась она. – Я не желаю слышать это имя. И сейчас же напишу обо всем папе. Это его не обрадует.
– Порция… – пробормотал он.
– Насколько я понимаю, – перебила она, – вы только что лишились права обращаться ко мне по имени, милорд.
– Значит, нашей помолвке конец?
– Не представляю, что может заставить меня передумать, – заключила мисс Хант и зашагала к дому.
Джозеф стоял, как прикованный к месту, и смотрел ей вслед.
Только когда Порция скрылась из виду, на него нахлынуло ликование.
Он свободен!
