Как будто они все знали.
– Мне почему-то так неловко… – призналась Клодия. Она держалась строго и постоянно поджимала губы.
– Из-за вальса?
– Мне кажется, на нас все смотрят, – объяснила она, – но это же абсурд. Никто не смотрит. Зачем им это?
– Может быть, все уже знают, что мы только что обрели свободу? – предположил Джозеф.
Их взгляды встретились, у Клодии перехватило дыхание – его оказалось достаточно лишь на одно тихое восклицание. Джозеф улыбнулся:
– Клодия, предлагаю просто повальсировать в свое удовольствие. И к чертям всех, кто за нами следит.
– Да, – чопорно поддержала она. – К чертям их всех.
Он широко усмехнулся, она запрокинула голову, рассмеялась – и сразу несколько человек оглянулись на них.
После этого они уже ни о чем не думали, отдавшись танцу, – кружились, почти не глядя друг на друга и лишь мимоходом замечая калейдоскоп красок и огней, вращающийся вместе с залом. И не переставали улыбаться.
– О-о! – протянула Клодия расстроенно и удивленно, когда музыка кончилась и пришлось возвращаться обратно из мира, который они вдвоем с Джозефом успели обжить и полюбить за последние полчаса.
– Давайте удерем отсюда, – вдруг предложил он.
Клодия в изумлении широко открыла глаза.
– До ужина еще полчаса, – напомнил он, – потом опять начнутся танцы. Еще не менее двух часов никто и не вспомнит об отъезде в Линдси-Холл.
– Значит, вы предлагаете не просто прогуляться по террасе? – уточнила она.
– Нет, не просто. – Он разжал объятия и заложил руки за спину. Танец кончился, повсюду слышались жизнерадостные голоса. – Второе возможное решение – весь вечер танцевать с другими партнерами и любезничать с посторонними людьми.
Клодия посмотрела на него, ее лицо стало серьезным.
– Схожу за шалью.
Джозеф проводил ее взглядом. По-видимому, неловкости не избежать. Им обоим. Любить, зная, что это ни к чему не приведет, – одно дело. А иметь свободу выбора – совсем другое. Но свобода бывает обманчивой. Даже в отсутствие Порции препятствий на пути к счастью может оказаться слишком много.
Хватит ли любви сил, чтобы преодолеть их?
Однако все тридцать пять лет жизненного опыта подсказывали ему: преодоление любых препятствий – только вопрос времени, были бы терпение и решимость.
Если перед тобой лишь препятствие, а не тупик.
Делая вид, что не замечает Уилму, машущую ему рукой издалека, Джозеф направился к двери, чтобы без помех дождаться Клодию.
Вальсируя с Джозефом, Клодия ничуть не сомневалась, что все вокруг наблюдают за ними с любопытством, как за будущей парой. Но пока она ходила за шалью, ей вдруг пришло в голову, что если на них и смотрели, то лишь с недоверием и удивлением, вызванным ее самонадеянностью. А может, даже с жалостью.
Но с каких это пор она стала считать себя недостойной мужчины, кем бы он ни был?
Она ничем не хуже других присутствующих дам.
К бальному залу, у дверей которого ее ждал Джозеф, Клодия вернулась целеустремленной походкой, с хищным блеском в глазах.
И кстати, с каких это пор мысленно она называет его просто Джозефом?
– Пожалуй, нам следовало бы пройтись, – сказала она.
Он усмехнулся. Его усмешки определенно отличались от улыбок, и эта была именно усмешкой. От нее Клодия мгновенно вскипела. Она стала посмешищем для чуть ли не всей английской аристократии, а он и рад!
Джозеф взял ее за локоть и повел из дома.
– У меня появилась теория, – сообщил он. – Девочки беспрекословно подчиняются тебе не из страха, а потому, что любят тебя.
– Подавляющее большинство моих учениц, – сухо откликнулась она, – с большим интересом выслушали бы вашу теорию, лорд Аттингсборо. И возможно, к Рождеству успели бы отсмеяться.
Они вышли на террасу. Здесь было безлюдно, но не тихо: из бального зала отчетливо слышалась музыка. Не менее веселые звуки доносились со стороны конюшен и каретника, где конюхи, кучера и другие свободные в этот час слуги устроили собственную пирушку в ожидании, когда господа начнут разъезжаться по домам.
– Стало быть, для вас я вновь лорд Аттингсборо, мисс Мартин? – спросил Джозеф, сворачивая на дорожку, ведущую к конюшням. – Несколько нелепое обращение после вчерашних событий, вы не находите?
Легкомысленный поступок, о котором он упомянул, казался простительным лишь потому, что обещал быть единственным в своем роде – Клодия твердо знала, что мисс Хант ни за что не разорвет помолвку. Вчерашнее событие относилось к тем, какие бывают раз в жизни, и Клодия собиралась помнить его до конца своих дней как тайную трагедию, не позволяя себе ожесточиться.
Решение мисс Хант, разорвавшей помолвку вторично и на этот раз навсегда, должно было бы упростить жизнь Клодии, пробудить в ней надежду, осчастливить, особенно потому, что Джозеф сразу пригласил ее сначала на вальс, а потом на прогулку.
Но оказалось, что жизнь стала сложнее, чем прежде.
– Если бы можно было вернуться в прошлое, – заговорил Джозеф, словно прочитав ее мысли и помогая развивать их, – и отказаться, когда я предложил сопровождать вас с подопечными в Лондон, вы сделали бы это?
Отказалась бы она или нет? Если бы она отвечала не задумываясь, то решительно произнесла бы «да». Откажи она маркизу, и ее жизнь осталась бы прежней – спокойной, упорядоченной, привычной. А может, и нет. Скорее всего на концерте у Сюзанны и Питера она все равно встретилась бы с Чарли, но восприняла бы эту встречу по-другому. Если бы в ее жизни не было Джозефа, она снова влюбилась бы в Чарли. И теперь решала, стоит ли принять его предложение. Вполне возможно…
