Он решил немедленно прекратить скупку овец. И на кой чёрт этот миляга Гендрик купил этих семь раз по двадцати овец сверх тысячи?! То есть он хотел сказать: сверх двух тысяч. Эти семь раз двадцать не округляли ведь никакого числа и были брошенные деньги.
Уж не сбегать ли ему в Южную деревню сейчас же? Впрочем, нет, в этом нет никакой необходимости. К лешему всю деревню! Август ни в коем случае не был подавлен. Первым делом он разузнал часы приёма почтмейстера, а затем отправился на горную дорогу к своим рабочим. Они буравили дыры в скале; работа эта требовала много времени: так как заострённые железные прутья были диаметром в пять сантиметров, то и дыры приходилось делать того же размера.
— Не можете ли вы в течение недели поставить эти загородки? — спросил Август.
— Мы стараемся, — ответил Больдеман.
— Через неделю все будет готово? — повторил Август. Больдеман и его товарищи поговорили друг с другом, посоветовались, взвесили.
— Будет, пожалуй, трудновато.
— Консулу очень бы хотелось, чтобы они были готовы в течение недели, — сказал Август. — Он ждёт важного лорда из Англии.
— Мы не смеем обещать, ведь один день не рабочий — воскресенье.
— А если вы будете работать в сверхурочное время по двойной расценке?
— Ну что ж, это можно, — отвечали они.
— Ну, так и порешим. А теперь потолкуем о другом важном деле, — сказал Август. — Мне бы нужно было сломать заднюю стену подвала у нотариуса.
— Вот как! Стену подвала у Головы-трубой? Что же, он хочет заплатить?
— Да, аптекарь купил пустырь, а он-то уж заплатит, в этом не сомневайтесь.
— Как?! Аптекарь? — воскликнули они. — Аптекарь купил пустырь? Когда же он успел? Редкий, необыкновенный человек. Так, значит, он купил пустырь? Нам случалось не раз заходить в аптеку, и он всегда нам помогал. Помнишь, Больдеман, он дал тебе однажды даже две бутылки?
— Я бы мог получить четыре, — ответил Больдеман.
Август: — Можете вы сломать эту стену сегодня после обеда, от трёх до шести?
На это они отрицательно покачали головой:
— В три часа? Нет.
— Можете вы сломать её в пять часов?
— Это возможно.
— Отлично, — сказал Август. — Это нужно сделать завтра, от восьми до часу. Вы меня поняли?
Да, они отлично поняли и часы, и всё остальное. Нужно было здорово поработать, чтобы в течение пяти часов сломать стену, хотя, может быть, она ещё не успела как следует застыть и превратиться в камень; тогда это значительно облегчит дело. Они несколько раз возвращались к этому вопросу и пришли к тому заключению, что нет на земле такой вещи, которой бы они не сделали для аптекаря, этого превосходного, совершенно необыкновенного человека...
Август пошёл в Южную деревню. Он шёл туда по делу, он нёс с собой новость: судьба мешала ему развивать дальше его деятельность. Теперь он шёл главным образом за ответом; пусть она не удивляется, — он ждал достаточно долго.
Как всегда, Тобиас и жена его вышли к нему навстречу и пригласили его войти, но Корнелии не было в избе. Мальчик Маттис сообщил, что он совсем недавно видел Корнелию на соседнем дворе, где Гендрик обучал её кататься на велосипеде.
Ага! Август был доволен: это доказывало, что ему удалось отвлечь её от Беньямина. Он протянул Маттису крону и сказал:
— Пойди, приведи их.
Прошло довольно много времени, прежде чем они пришли. Август сидел молча, опираясь обеими руками на трость, ему не хотелось сообщать новость одним старикам. Они въехали во двор на велосипеде, Корнелия сидела сзади. Они здорово злоупотребляли дорогой машиной, — двое взрослых людей по неровной дороге. Но он ничего не сказал на это: маленькая Корнелия была легка и тонка, её слишком плохо кормили всю её жизнь.
— А я ждал тебя, Гендрик, — сказал он.
— Как-так? — спросил Гендрик. — Мне хватит денег на весь завтрашний день.
— Но ведь у меня может быть и другое распоряжение.
Август обернулся к Корнелии и спросил её, любит ли она кататься.
— Да, — сказала она, — это ужасно весело, и потом Гендрик уж очень хорошо учит.
— Я подарю тебе дамский велосипед, — сказал он. — А что ты дашь мне за это?
— Мне нечего дать вам.
— А то, о чём я говорил с тобой прошлый раз?
— Он ни о чём не говорил со мной, Гендрик, — сказала она и покраснела.
Какое отношение имел к этому Гендрик? Но, чёрт возьми, они уже обменивались друг с другом загоревшимися взглядами. Да, он уже, никак, опять пользовался её милостями: велосипед и его высокая должность скупщика овец поразили её. Всё это имело крайне подозрительный вид.
Август объявил наконец свою новость, он сказал:
— Я не покупаю больше овец, Гендрик.
Все в избе разинули рты, а Гендрик воскликнул:
