— Последние образцы могли бы продаваться успешнее. Я говорю о шёлковых кимоно.
— Да, — отвечал коммивояжёр, — но люди только головой качают, глядя на них.
— Это товар от самых лучших фирм.
— Народ предпочитает спать в бумажных рубашках. Это старая история.
— А как идёт дело с шерстяными платьями? — спросил шеф. — Ведь это сейчас самый модный товар.
— Да, — отвечал человек и покачал головой. — Но дело в том, что дамы предпочитают шёлк. Шерсть внизу и шёлк снаружи, — добавил он и засмеялся.
Шеф в ответ на смех поморщился.
— Вообще дела идут плохо. Тут что-нибудь не так. У вас достаточно денег для представительства?
— Я имею всё, что полагается нам всем в разъездах.
Тогда шеф вдруг сказал:
— Но вы сами могли бы одеться получше. Вы бываете у купцов вот в этом платье?
— Этот костюм почти что с иголочки. Предыдущий был, пожалуй, немножко узковат, но этот...
— Откуда он у вас?
— Из Тромсё, из самого лучшего магазина в Тромсё.
— Вам следовало бы набить на ваши чемоданы с образчиками медные углы, — сказал шеф.
Человек разинул рот:
— Вы считаете это необходимым?
— Пожалуй. Мне пришло это в голову. Но дело не только в чемоданах и в костюме, — всё зависит от манер. Не знаю, понимаете ли вы, что я хочу сказать. Думали ли вы когда-нибудь о ваших манерах? Вы являетесь представителем крупной фирмы, и так и должны себя держать. Эта ваша рубашка и этот галстук, — простите, что я об этом говорю!.. — Тут шеф кивнул головой и дал понять, что он сказал всё, что хотел.
Но, вероятно, этот человек был слишком плохо воспитан или не имел такта: он не догадался, что должен уйти. Он сказал:
— Дело в том, что на этом пути нам часто приходится самим таскать чемоданы. Иногда нельзя бывает получить место в каюте на пароходе, и мы пользуемся моторной лодкой. При этих условиях трудно всегда быть нарядным.
Шеф молчал.
— Иногда мы грязными приезжаем к месту назначения.
Шеф прекратил разговор:
— Хорошо, подумайте о том, что я вам сказал. Тут что-нибудь не так...
Впрочем, Гордон Тидеман вовсе не был только франтом или шутом; его учили, что одежда и галантное обращение имеют большое значение, но это не сбило его с толку. Поэтому он сразу последовал совету матери и занялся приготовлением неводов для ловли рыбы.
Такая мать во многих отношениях клад. Она могла бы быть сестрой своих детей: все ещё молодая и красивая, она смеялась и не утратила жара в крови, но при этом была деловой и практичной. Про неё говорили, что она была несколько распутна в первое время своего замужества, потому что муж был не по ней, но ведь уже много времени прошло с тех пор, и всё забылось. Её звали Старой Матерью, но это было глупое прозвище. Это только её муж, Теодор Из-лавки, состарился раньше времени и покончил расчёты с супружеством и жизнью. Она сама была всё та же.
— Если ты хочешь отправлять суда, кто у тебя будут рулевые? — спросила мать.
Гордон Тидеман был куда как горазд писать, он составил список всех прежних рыбаков отца.
— Ты записываешь каждый пустяк, — сказала смеясь мать. — У твоего отца все они сидели в голове. Как! Ты и Николая записал? Да ведь он умер на днях.
— Ну что ж, тогда мы вычеркнем его имя и вместо него запишем На-все-руки.
— На-все-руки слишком стар. Нет, тебе следует подобрать молодых рыбаков.
— Он хоть и стар, но ловок и вынослив. Я считаю его вполне пригодным.
— Мы не можем обойтись без него в усадьбе.
Старая Мать хорошо знала На-все-руки и очень ценила его сообразительность; она несколько раз разговаривала с ним и выслушивала его мнения. Это был старый моряк или бродяга, который однажды пришёл и попросил работы. Он был худой и подвижный, много скитался по белу свету и умел рассказывать. Когда его спросили, откуда он пришёл, он ответил: «Отовсюду». Но где же был он в последнее время? «В Латвии».
Шефу он понравился. Разговор происходил у него в конторе; незнакомец положил свою шапку на пол у дверей и стал навытяжку. В нём чувствовалась дисциплина, и это пришлось по вкусу Гордону Тидеману. Он знал толк в вежливом обращении, любил также помочь другому; однажды он нашёл должность на складе для одного юноши из Финмаркена4 только потому, что тот играл на скрипке. Мальчик сделался потом приказчиком в мелочной лавке.
Теперь перед ним стоял человек более крупного калибра.
— Как вас зовут?
Тот назвал себя; впрочем, ему давали всевозможные прозвища всю жизнь, поэтому имя ничего не значило для него, — добавил он.
— А что вы умеете делать?
— Да всё понемножку, я, так сказать, мастер на все руки. Я буду делать всё, что вы мне скажете, может быть даже немного сверх того.
