– А как же моя роза?
– Она завяла.
– Не может быть! Моя жизнь не висела на волоске. И в своих чувствах я ни разу не усомнился.
– Дэн, она завяла. Два года я черпала в ней силы. Все только головой качали. Три квартиры она сменила вместе со мной. Я всегда перевозила ее первой. А после очередного переезда увидела, что она засохла. Сразу, за те два часа, что мы перевозили остальные вещи. Я отказалась верить своим глазам, выгнала Мишку и неделю не ходила на учебу и работу. Мне казалось, что моя душа засохла вместе с твоим цветком.
– Это не могло случиться так просто.
– Я тоже так думала. Стала вспоминать подробности. Учинила Мишке допрос – был момент, когда он оставался наедине с цветком. Так ведь не в первый раз. Он не верил, что твой подарок стоит так долго, думал, я покупаю цветы сама, незаметно подменяя один другим, когда предыдущий начинает увядать. Много раз интересовался, как на самом деле он называется, потому что на розу ни капли не похож. И всегда неприязненно косился на цветок. Один раз даже уронил вазу. Чуть не убила его. Когда роза завяла, он клялся, что непричастен к этому, и в утешение даже пообещал устроить свою «невянущую» розу. Продержался три месяца, пока я уже не рявкнула, что хватит напрасных трат. Все равно эффект не тот. У твоей розы я знала каждый лепесток, изучила все их наизусть. А тут – я что, один цветок от другого не отличу? Один выше, другой ниже, у одного бутон еще закрыт, у другого раскрылся, пока стоял. Оттенки разные, количество листочков. А главное, все они вызывают в душе лишь горечь утраты. Я упорно не хотела думать о самом плохом. Придумывала себе в утешение, что вдруг ты с заклинанием просчитался или я была небрежна и заморозила цветок, хотя укрывала как могла. И так до тех пор, пока на работе кто-то не обмолвился, что у них после смерти бабушки засох ее любимый фикус. У меня будто струна в душе порвалась. Чего я жду? После твоего письма прошло уже два года. И ты сам писал, что роза не завянет до тех пор, пока ты жив и любишь. О том, что разлюбил, не могло быть и речи. Твое письмо дышало любовью, как и цветок. А смерть во время войны – обыденное явление. Я бы завалила госэкзамены и диплом… Помог запас знаний, полученных с абсолютной памятью. Ждать мне было больше некого.
– А письмо? Ты его не сохранила?
– Его Мишка… выкинул, – потупилась я. – Сразу после свадьбы. Нашел и сказал, что такому старью место на помойке. Мол, он же не хранит фотографии своих бывших подружек. Мы из-за этого даже к Маринке почти не ездили. Потому что у них на свадебном снимке мы с тобой.
– Ну разумеется. Когда уводишь чужую девушку – девушку, которая любит и ждет другого! – надо позаботиться, чтобы она не оглядывалась назад. Одного он не учел, избавляясь от памяти обо мне: цветок убить можно, тем самым заставив тебя поверить в мою смерть. Вот только я не умер.
– Ты думаешь, это он что-то сделал с розой?
– По-моему, это очевидно. По-твоему, нет?
– Не знаю… Если так, все выглядит совсем по-другому. Мне надо подумать, вспомнить. Он ведь клялся, что ни при чем. И я всегда верила ему, как самой себе.
– В свете твоего рассказа и для меня все выглядит несколько иначе. Так что нам обоим теперь есть о чем подумать.
Дэн замолчал, потому что принесли наш заказ. Пока расставляли тарелки, он сидел без движения, устремив взгляд куда-то вдаль. Не знаю, что там было у него, а в моих далях ничего хорошего. Когда официантка удалилась с пожеланием приятного аппетита, Дэн первым взялся за приборы и, вертя в руках нож, заговорил невпопад:
– Вчера я беседовал с лингвистами, которые составляют лаэнто-русский словарь. Остановились на слове «реванш».
Реванш? О чем он? Я оторвалась от созерцания пейзажа за окном и внимательно взглянула на собеседника. Холодная усмешка на его губах вкупе с отблесками на лезвии столового ножа мне не понравилась.
– Ты собираешься мстить? – обмерла я.
– Ну что ты, моя прелесть, – улыбнулся Дэн, смягчаясь. – Твой так называемый «супруг» недостоин моей мести. Разве что презрения. А слово «реванш» интересно тем, что есть и в лаэнте. Во всяком случае, очень похожее слово по звучанию.
– И что оно означает?
– Ты хочешь изучить наш язык? Похвальное желание. Три-четыре занятия, и мы сможем говорить на двух языках. А слово «реванш» означает «победа».
«Реванш – победа». Определенно, логическая связка здесь есть. Дэн думал об этом? А я думала о другом: мог ли Мишка сознательно причинить мне боль, убивая последнюю хрупкую надежду на счастье. Мог ли он врать, видя, как больно ударила по мне гибель цветка?
– Маша, – прервал мои размышления Дэн, – ты хочешь побыть одна?
Как точно он угадал. Мне надо остаться наедине с собой, чтобы все хорошенько обдумать.
– Пожалуй, да. Извини.
– Не извиняйся, я понимаю. Тогда оставляю тебя. До встречи. Можешь не торопиться, тебя отвезут куда скажешь.
Дэн поднялся, поцеловал руку и вышел. Было впечатление, что ему уединения захотелось не меньше моего, если не больше.
Я побродила по магазинам, отказавшись от транспортных услуг, которые со всем возможным почтением предложили королевские служащие. А обнаружилось их неподалеку три человека. Двое подошли ко мне, а еще один ждал у машины. Интересно, они за королем повсюду следуют? И почему я их до того не видела?
Купила черный зонт как соответствующий моему душевному настрою, говяжьи ребрышки и овощи, после чего отправилась домой варить борщ. Готовка всегда действует на меня умиротворяюще.
Дома я поставила букет на стеклянный прозрачный столик в комнате. Интересно, как называются эти цветы? Такие нежные. Захотелось, чтобы прямо сейчас вернулся Мишка и увидел их. И спросил. Нет, не так. Надо принести домой эльфийские розы и дождаться, когда он вернется. Они ведь и не думают вянуть, стоят себе, украшая мой кабинет. Я поставлю их на самом заметном месте и обязательно посмотрю на Мишку в тот момент, когда он их узнает. Мне надо видеть его глаза. Там я прочту ответ на вопрос, который теперь гложет мою душу. Он столько яда и желчи пролил в адрес Дэна, исподволь, намеками, даже в предполагаемом посмертии иначе как героем в кавычках его не называя, что теперь это было делом принципа. Если он угробил ту розу…
В дверь постучали. Я нахмурилась. Соседи, если что, пользуются звонком, а друзья и родные предупреждают по телефону. Значит, кто?
За дверью был Дэн.
– Прости за поздний визит. Я… могу войти? – неуверенно спросил он.
Даже странно видеть его таким. Я оглянулась на себя, на прихожую – мы с прихожей показались мне совершенно не готовыми к приему августейших особ.
– Что-то случилось? – спросила я, пряча за спину перепачканные свеклой и морковкой руки.
– Да. То есть нет. Я принес твои туфли и еще кое-что. – Он протянул обувку. – Не в качестве подарков, а из соображений безопасности. Прими, пожалуйста. Мне сообщили, что ты была в месте Силы…
– Подожди. Входи. Что мы через порог?
– Извини еще раз. Неловко так, без приглашения. Я на пять минут, отдам, что хотел, и уйду.
– Проходи в комнату, я сейчас.
Я поспешила ретироваться в ванную, отмыть руки да хоть причесаться. Когда вернулась, обнаружила удивительную картину: моя боязливая Варька, которая обычно при чужих прячется за диван, принюхивалась к руке Дэна. Ты смотри, какое доверие! Не иначе понравился. При виде меня Дэн немедленно вскочил с кресла. Что-то с ним не так. Где его прямой взгляд и уверенные движения?
– Маша, пожалуйста, возьми это. Пропуск через щиты. – Знакомый прямоугольник лег мне на ладонь. – Накопитель Силы. Очень удобная и нужная вещь в вашем мире. – Накопитель представлял собой изящный золотой браслет с аметистами. – И третье. – Дэн снял один из перстней. – Здесь заложено заклинание телепортации. О нем никому не известно, кроме телохранителей. В любой момент из любой точки ты сможешь переместиться в безопасное место, например, в эту квартиру. Это на крайний случай. И еще. Вижу, кольцо с защитой ты не носишь. Пожалуйста, надень его и не снимай. Это не прихоть, поверь.
