На губах появилась улыбка, а на кромешную мглу внутри пролился лучик света. Так и должно быть. Неважно, что сыплется нам на голову, мы молча принимаем перипетии судьбы, а затем справляемся с поставленной нам жизнью задачей. Шаг за шагом, ступенькой за ступенькой мы постепенно двигаемся вперед.

И я способна на это. Способна идти дальше. Способна сделать все, что в моих силах, чтобы помочь Ридриху и при этом сохранить себе жизнь.

Тихо пожелав рыцарю скорейшего выздоровления, я уже поднялась, как вдруг услышала тихий разговор. И если первый голос был мне незнаком, то второй… Не веря своим ушам, я медленно поднялась, осторожно выглянула из-за угла и почувствовала, как меня с ног до головы покрывают мурашки.

В такие совпадения я не верила. Но тем не менее… Во втором зале лазарета под конвоем огромного рыцаря над постелью склонился Святой Лендрис… Мой отец.

При виде его спокойного выражения лица и мягких прикосновений, с которыми он исцелял раненого, у меня внутри все сжалось, а в носу защипало.

Господи-ты-боже-мой…

Чувства, которые были спрятаны глубоко внутри, выползли на поверхность и ударили меня под дых. Я скучала. Я переживала за него. На короткое мгновение мне пришлось закрыть глаза и прижаться лбом к стене, чтобы справиться с накрывшей меня волной.

С отцом все было в порядке. На его теле не было синяков, его не морили голодом. С ним все в порядке. Я еле слышно выдохнула.

— Эльвир, оставь меня, пожалуйста, — услышала я голос отца. — Здесь непростой случай, мне нужно сосредоточиться.

Справившись с собой, я снова осторожно выглянула и увидела, как конвоир Лендриса одарил его недоверчивым взглядом, но тем не менее кивнул и направился к выходу из второго зала.

Разумеется, Ридрих не мог не использовать столь ценный ресурс как Святого и, видимо, поручил ему исцелять раненых. А отец за время своего пребывания в Иргейсе в отличие от своей непутевой дочери смог заслужить правильную репутацию, и рыцарь его уважал.

Я осторожно вышла из своего укрытия, на цыпочках двинулась к мужчине, и когда до него оставалось буквально пару шагов, Лендрис обернулся. В его синих глазах теплота и забота мешались с беспокойством.

— Я знал, что это ты, Азалия.

Тут уже сдержать я себя не могла и порывисто бросилась к отцу, прижимаясь к его груди и утопая в его объятьях. Его белая роба была шершавой и пахла чем-то чистым и свежим, она немного оцарапала нежную кожу щеки, но все это было сущим пустяком.

— Папа…. — прошептала я. — Прости, что не пришла раньше.

Мужчина крепко прижал меня к себе, но уже вскоре отстранился, всматриваясь в мое лицо.

— С тобой все в порядке? Почему ты одета как служанка? Как эрцгерцог обращается с тобой? До меня доходили ужасные слухи.

Ох, уж эти слухи…

Почему-то стало стыдно, и ужасно захотелось отвести взгляд. Как если бы меня поймали на горяченьком. На мнение большинства людей мне было в общем-то плевать, но вот мысли отца для меня были важны. Хотя я удивлена, что он еще не поседел от всех этих сплетней.

Но тем не менее, пусть и с трудом я все же встретила взгляд Лендриса и твердо ответила:

— Я в порядке. Ридрих меня не тронет.

Беспокойство в глазах отца усилилось, а пальцы на моих плечах сжались.

— Значит, «Ридрих»… — повторил он с явным неудовлетворением. — Я отказывался верить в то, что слышал, но все оказалось правдой. Азалия…

— Если ты сейчас будешь говорить мне, что он чудовище, и мне не стоит с ним быть, то я заканчиваю разговор сейчас же, — жестко оборвала я Лендриса.

Отец замолчал, разглядывая меня, поджав губы.

Его понять было можно. По вине рода Абенаж он потерял любимую женщину. Он слышал чудовищной слухи о жестокости Ридриха и его расправах над врагами. И конечно же, Лендрис не знал ту сторону эрцгерцога, которую видела я. Не было ничего удивительного, в том что он против. Но его мнение по этому вопросу не учитывалось. И не только его. Здесь не учитывалось любое мнение, кроме моего собственного. А моё мнение было таково, что я всегда буду на стороне Ридриха, что бы не случилось.

— Азалия… — начал отец, ловя мой взгляд. Мне не понравился его тон. Так говорили люди, которые намеревались сообщить тебе какую-то ужасную новость. Они специально смягчали голос, словно это могло нивелировать масштаб трагедии. — Еще тогда, когда ты пришла ко мне в слезах после таинства, я понял твои чувства к нему. И я не сужу тебя за них. Но я не хочу, чтобы ты страдала.

Я сглотнула, ощущая, как внутри стягивается узел.

— Почему я должна страдать?

Отец на какое-то время замолчал, а затем произнес:

— Потому что сейр Абенаж и его род обречен.

На мгновение мое тело замерло, а потом… Не знаю было ли это защитной реакции, но я словно вся ощетинилась, и, оттолкнув отца, нахмурилась и требовательно спросила:

– Это ещё что значит? Что значит «обречён»?!

Я не принимала ничего, что не могло быть обратимо в лучшую сторону. И то, что сказал Лендрис… Просто какая-то чушь. Выход был всегда. Иногда он находился через время, иногда нужно было долго идти по темному тоннелю с фонариком, но в конце концов, куда бы не завела нас жизнь, просвет появлялся.

Отец встретил мой упрямый взгляд коротким вздохом. Затем он кивнул на соседнюю пустую койку и произнес:

— Давай присядем.

Я запихнула назад все возмущенные слова, которые уже крутились на кончике моего языка и молча села, выжидающе глядя на Святого. Он опустился рядом со мной, помолчал какое-то время, будто пытался подобрать правильные слова, а потом спросил:

— Ты знаешь, как было начало проклятье рода Абенаж?

— Да, — кивнула я. — Была война. Королевство проигрывало. И сейр Диес Абенаж просил тьму даровать ему силу, а та взамен потребовала жертвы, он отказался, и тогда его жена добровольно вонзила клинок себе в живот.

Отец кивнул, и я испытала странное облегчение. После промашки с таинством, я стала переживать, а не были ли и остальные мои знания об этом мире ложными? Но кажется, хотя бы история была описана в романе точно.

— Верно, и род Абенаж испокон веков восхваляет своего предка, заключившего договор с тьмой. Но правда в том, что без искренней жертвы Шалет Абенаж Бог не допустил бы присутствие тьмы в нашем мире.

У меня внезапно заболела голова. Если в какую-то историю вмешивались Боги, знай - ничего хорошего ждать не придется. Особенно, если ты был на стороне плохишей.

Я растерла бровь и уточнила:

— То есть, чистое желание Шалет спасти королевство и мужа выступило своеобразным залогом для Бога?

Отец улыбнулся моему сравнению, и в его затанцевали теплые лучики.

— Ты иногда очень напоминаешь мне Ирису своими рассуждениями, Азалия.

И почему-то я ощутила тепло в груди, и мне захотелось ответить на его улыбку. И это было странно… Ведь пусть, Лендрис и считал меня своей дочерью, а я воспринимала его, как отца, но все же… Он и Ириса были родителями настоящей Азалии, той самой, которая умерла в возрасте восьми лет от рук Ридриха. А я была лишь душой из другого мира, пришельцем…

К счастью, отец не стал ударяться в ностальгию и продолжил:

— Все в мире находиться в равновесии. И долг взятый родом Абенаж, перевес чаши весов в сторону тьмы, который они создали, должен быть рано или поздно устранен, Азалия. Ничего не происходит случайно. На все воля Его. И я вижу, что сейру Ридриху Абенаж суждено быть последним в своем роду, а эпоха демонического господства империи совсем скоро должна подойти к концу, — проговорил мужчина, и по моему телу побежали мурашки, а внутренности охватил липкий страх.

В словах Лендриса я не сомневалась ни на мгновение. Я где-то на уровне души ощущала, что каждое его слово - чистая правда. И поэтому с каждым мгновением, в которое до меня доходил смысл сказанного, я все сильнее и сильнее ощущала этот парализующий ужас.