Я хмурюсь: что он здесь делает? Он должен был отдыхать. Лиам позвонил мне два дня назад и сказал, что он очень устал. В его легких и в груди начала скапливаться жидкость, которую врачи откачали, но сказали ему отдыхать. Нахождение в моем офисе — это не отдых.
Мы входим в мой кабинет, и я вижу, как он поднимается на нетвердых ногах. Он распахивает руки, приветствуя нас, и мы по очереди здороваемся с ним.
— Привет, Ammo, kifak lyom? — Спрашиваю я, желая узнать, как он себя чувствует сегодня.
— Ahsan, ebni. — Отвечает он.
Внимание Леоры вопросительно переключается на меня.
— Он чувствует себя лучше.
Ее рука снова нежно обхватывает мою, и мы садимся. Я чувствую на себе пристальный взгляд дяди, который следит за каждым нашим движением.
Уголки его рта приподнимаются, образуя легкую любопытную улыбку.
— Кажется, вы двое ладите.
Я обмениваюсь взглядом с Леорой, и она пытается спрятать улыбку за рукой. В конце концов нам это удается.
— Как бы мне ни нравилось видеть тебя, есть ли причина, по которой ты нашел время спуститься сюда, когда должен отдыхать?
— О, я буду отдыхать, когда умру. — Говорит он так, будто это шутка, но это не смешно, потому что, по словам врачей, он скоро умрет.
— Не смотри на меня так, я шучу. Я здесь, потому что мне захотелось сменить обстановку, а видеть тебя всегда приятно.
Стук в дверь, а затем голос Лиама прерывают нас.
— Посмотрите-ка, вся семья здесь. — Говорит он с огромной улыбкой на лице.
Каким бы усталым ни выглядел мой дядя, при виде Лиама он начинает светиться. Он смотрит между нами, его глаза начинают наполняться слезами, и Леора подхватывает ситуацию.
— Может, я пойду и принесу нам кофе? — Предлагает она, наклоняясь и нежно целуя меня в щеку, а затем поворачивается, чтобы выйти из офиса.
— Похоже, фиктивный брак превратился в настоящий. — Констатирует Лиам, и его комментарий застает меня врасплох.
— Подожди, как ты… — Начинаю я, но Лиам хихикает, прерывая меня.
— Расслабься, Лукас. Может, меня и не было какое-то время, но я не в беспамятстве. Я знаю тебя, брат, и я наблюдал за вами обоими. — Говорит Лиам с озорным блеском в глазах. — А еще я мог найти копию твоего контракта, когда помогал Аmmo с бумагами после вашей так называемой свадьбы.
Я опешил.
— Ты знал об этом так давно?
Он кивает.
— Да.
— Но ты никогда ничего не говорил. — Тихо пробормотал я.
— С чего бы? — Лиам отвечает со знающей улыбкой. — Я видел, как вы оба смотрели друг на друга. Все было по-настоящему с самого начала. Вы оба просто не осознавали этого.
Его слова омывают меня, наполняя теплом, которого мне так не хватало. Напряжение, грызшее меня несколько месяцев, словно отпускает, и с моих губ срывается искренний смех. Прошло слишком много времени с тех пор, как я так смеялась вместе с Лиамом.
— Значит, вся эта история с тем, что я пригласил ее на благотворительный ужин, была просто твоей попыткой сделать что? — Спрашиваю я.
— Я пытался убедить тебя поступить правильно, не позволяя твоей гордости встать на пути того, что, как я знаю, предназначено для тебя.
— Ты не перестаешь меня удивлять, брат. — Говорю я ему, вставая со стула, и подхожу к нему.
Я крепко обнимаю его, благодарный за понимание и поддержку.
Мне этого так не хватало.
Когда мы наконец отпускаем друг друга, то оба поворачиваемся и смотрим на нашего дядю, который все еще сидит в своем кресле.
Его глаза блестят от непролитых слез. Мы обмениваемся многозначительным взглядом, понимая, что этот момент затронул не только нас, но и нашего Аmmо, который был на обоих концах наших с Лиамом скандальных отношений.
— Вот о чем я молился, — говорит он, его голос дрожит от волнения, — чтобы вы двое нашли путь назад в жизни друг друга, прежде чем я покину свою.
Его слова находят во мне глубокий отклик. Уловив нотку страха в его голосе, я начинаю сожалеть о месяцах отчуждения между мной и Лиамом.
Как старший брат, я должен был преодолеть разрыв, отбросить свое эго и гордость в пользу семьи.
Вместо этого я позволил недопониманию и обидам угаснуть, вбив клин между нами. Осознание того, что он безмолвно молился о нашем примирении, поражает меня до глубины души.
Мы с Лиамом в унисон поворачиваемся и тянемся к дяде, чтобы взять его за руки.
В его глазах, когда-то наполненных беспокойством, теперь отражаются облегчение и благодарность.
