Джон использовал это против меня в качестве наказания. Неважно, была ли я причиной ссоры.
В конце концов, я всегда была виновата.
Молчание заставляет меня чувствовать себя маленькой. Я чувствую себя одинокой, и мне это не нравится.
Я смотрю на него краем глаза, надеясь увидеть изменения в его выражении. Он все еще сжимает руль, его челюсть напряжена. Я замечаю небольшой локон, который упал ему на лоб, смягчая его черты. Он милый, и больше всего на свете мне хочется его убрать.
Однако сейчас, похоже, не самое подходящее время для этого.
Я перевожу взгляд на висящий на зеркале заднего вида предмет, к которому Лукас прикоснулся, когда мы садились в машину.
Это изящные четки с чисто белыми бусинами, которые отражают мягкий свет салона автомобиля.
В нижней части изящно свисает маленький золотой крестик, сверкающий в солнечных лучах.
Он плавно покачивается при каждом движении автомобиля.
Мне хочется прикоснуться к нему — может быть, он придаст мне сил, чтобы выдержать этот брак.
Я протягиваю руку, пальцы почти касаются бусин, но за мгновение до этого его голова поворачивается ко мне, его глаза встречаются с моими со смесью любопытства и намека на что-то неразборчивое.
Я отдергиваю руку, сердце колотится в ожидании, что он скажет что-нибудь, хоть что-нибудь, но он не говорит.
Я пытаюсь отвлечься, глядя в окно, но мои мысли постоянно возвращаются к нашему спору.
Какая-то часть меня мечтает взять свои слова обратно и начать все с чистого листа, но я знаю, что это невозможно.
Может быть, мне стоит извиниться, попытаться все исправить, потому что долго я так не выдержу.
Однако другой голос снова говорит мне, что это он должен извиниться первым, а не я.
Не успеваю я оглянуться, как мы подъезжаем к зданию, Лукас ставит машину на стоянку и поворачивается ко мне.
— Мы приехали.
Он берет меня за руку, и мы идем к большому дому, и я не могу не почувствовать удивления от его красоты.
Дом элегантный, с видом на мерцающее Средиземное море.
Снаружи он выкрашен в безупречный белый цвет, крышу покрывает терракотовая черепица, а по внешним стенам каскадом карабкается бугенвиллия.
Когда мы подходим к двустворчатым дверям, украшенные сложными коваными элементами, я чувствую теплый ветерок, несущий аромат морской соли и лаванды.
Мы стучим в дверь, и вскоре стильно одетый мужчина встречает нас приветливой улыбкой.
Он проводит нас внутрь виллы, открывая просторное фойе с высокими потолками и элегантной мебелью.
Внутреннее убранство виллы столь же захватывающе, как и внешнее: мраморные полы, роскошные люстры и богато украшенная мебель.
Стены украшены бесценными произведениями искусства, а из окон от пола до потолка открывается захватывающий вид на море и холмы.
Он ведет нас через коридор и выходит на заднюю сторону виллы, где, похоже, отдыхает Антуан.
Открытая площадка представляет собой спокойный оазис с пышной зеленью и безмятежным фонтаном в центре.
Антуан сидит в шезлонге и выглядит усталым и хрупким, каким я его еще никогда не видела.
Я вижу, как изнеможение написано на его лице.
Он выглядит таким маленьким, совсем не похожим на Антуана несколько дней назад или даже вчера, когда он радостно представлял меня всем знакомым.
Он кашляет, и меня охватывает волна грусти, когда я понимаю, насколько он болен на самом деле.
Как только Лукас замечает Антуана, он замирает, явно потрясенный тяжестью его состояния.
Когда я поднимаю на него глаза, прекрасный оливковый оттенок его кожи становится бледно-белым, что резко контрастирует с его обычной теплотой.
Я осторожно сжимаю его руку, чтобы утешить; напряжение от спора отступило на второй план.
Но он отстраняется, словно внезапно осознав, что мы держались за руки.
Почему он отталкивает меня?
Я знаю, что он расстроен, и стараюсь сосредоточиться на том, что дело в его дяде, а не во мне, но не могу удержаться, чтобы не почувствовать себя немного обиженной отказом.
Очевидно, что Лукасу трудно смириться с реальностью ситуации, и я чувствую себя бессильной перед ним.
Несмотря на его жесткую внешность, я вижу боль и печаль в его глазах.
