- Кузя, сбегай, пожалуйста, на кухню за ложечкой, чтобы маме горлышко посмотреть, - Никита деликатно отправил сына из спальни, а сам даже не пошевельнулся.
Его бровь приподнялась: мол, я никуда отсюда не уйду, пока не узнаю, что скажет доктор. Но сегодня на мне присутствует нижнее бельё. Радуюсь, что с утра надела новое. Это же надо, чтобы так совпало. В кои-то веки мне повезло. Не приходится краснеть. Впрочем, приходится. Никита с меня не сводит глаз.
- Вы муж?
- Да, - Никита снова уверенно врёт, как и тогда.
Прибегает Кузя. Приносит ложечку.
- Очень хорошо. Ничего страшного не нахожу, - Кузя и Никита довольно улыбаются. – Говорите, был сильный стресс?
- Да, очень сильный, - отвечает вместо меня Никита, я так понимаю, чтобы весь огонь взять на себя, если что.
- Положительный?
- Да, - тороплюсь ответить, чтобы не подставить Никиту.
Никита хмурится и показывает мне кулак.
- Раньше были у вас обмороки?
- Никогда.
- К сожалению, положительный стресс, если очень сильный, может вызвать такую же реакцию, как и отрицательный. Давайте градусник, - доктор изучает. – Похоже на термоневроз. Почти тридцать девять. Поднялась температура на сильный однократный стресс, как при очень сильном испуге. Чаще выше тридцати семи с половиной не поднимается в таких случаях. Более высокая обычно бывает, когда за близких переживают, - вижу, как снова хмурится Никита на слова доктора. - Сбивать будем?
- Нет, - хором отвечаем мы с ним, и тут уже довольно улыбаюсь я.
Никита хитро щурится:
- Я сделаю укол, если понадобится. Вы говорите, на что обращать внимание.
- Сможете?
- Уже делал, - я при этих словах краснею ещё больше, хотя и так уже давно пунцовая от волнения и температуры.
- Хорошо. Внимание обращайте на все непонятные симптомы. Короновирус никто не отменял. Ограничения по району ослаблены, но уровень заболевания так быстро не снижается. Маловероятно, конечно, что так совпало в вашем случае. Но всё же, если появится одышка, сразу нас вызывайте.
- Спасибо, доктор! Я провожу, - Никита, как всегда, всё взял в свои руки.
Они уходят, а Кузя набрасывается на меня. Мы с ним валтузимся на кровати, как обычно, он хохочет, а я лохмачу ему волосы на голове. Только спустя какое-то время замечаю, что Никита стоит в проходе и молча за нами наблюдает.
Я могу только представить, о чём он сейчас думает. Я помню, каким он может быть добрым, порядочным… Но сегодня он впервые видит сына. Я вздыхаю. Смотрю ему в глаза. В них боль и какое-то отчаяние. Вижу, как пытается улыбнуться мне.
Кузя, заметив моё замешательство, поворачивается к нему и радостно изрекает:
- Иди скорее к нам. Ты же теперь папа. А папе нужно любить маму и детей. Значит надо меня любить. Иди скорей, обнимемся. И мы будем любить тебя. Знаешь, как моя мама меня любит?
Никита медленно подходит. Впервые вижу, что он не знает, как ему поступить. И что теперь делать. Я отодвигаюсь на середину кровати, чтобы появилось место и для него.
Улыбается и садится рядом. Кузя залазит с ногами на кровать и обхватывает его за шею. Вижу, как у Никиты на доли секунды влажнеют глаза. Но он быстро справляется с эмоциями, в отличие от меня, и обнимает сына.
- Я обязательно буду тебя любить, Кузьма!
- А маму?
- И маму.
Моё сердце рвётся от боли. Ведь знала, что надо было испробовать все возможности, но обязательно разыскать его. И сердце подсказывало, что он меня не оставит. Простит. Разлука могла быть намного короче. Что теперь жалеть, только раны вскрывать наживую.
- Никита, можно я пойду, покатаюсь на самокате? Ты же за мамой присмотришь? – теперь уже Кузя теребит ему волосы.
- Я посмотрю за мамой. Иди, катайся.
- А ты не уедешь?
- Сегодня нет.
- Хорошо, - сынок радостно спрыгивает с кровати.
Потом чмокает меня и Никиту в щеку, оставляя много слюны, и выбегает из комнаты.
- А где он гуляет? – Никита вытирает щеку и улыбается.
- Здесь недалеко. Пару домов от нас. Там много детей. И площадка хорошая. Не волнуйся, у нас очень спокойный посёлок.
- Я просто интересуюсь.
Я не знаю, куда деть свои руки. Сжимаю пальцы, потираю друг о друга. А Никита внимательно наблюдает за мной и больше не улыбается.
