Я знала, что слишком беспокоилась о том, что подумают люди. Хотя не всегда была такой. Долгое время я делала все, что хотела, и проклинала чужое мнение. Однако, как только у меня появилась Этта, все изменилось.
С рождением дочери старые страхи всплыли на поверхность. Я знала, как предрассудки могут перевернуть жизнь с ног на голову. Видела это в течение долгого года, когда мой отец боролся, чтобы вернуть нас.
Во мне не было ни одной части, которая думала, что Тревор будет сидеть сложа руки, если его мама решит доставить мне проблемы. Однако я не могла быть уверена. Он был самопровозглашенным маменькиным сынком.
Поэтому вместо того чтобы звонить или даже писать текстовые сообщения, я полностью прерывала контакт.
К моему удивлению, я очень скучала по нему. Скучала по сообщениям в течении дня и случайным телефонным звонкам по ночам. Скучала по возможности отправить фотографии Этты, делающей что-то смешное, кому-то, кроме моей сестры. Мне также не хватало секса. Несмотря на то, что это произошло всего один раз, и я давно уже жила без этого, казалось, что мое тело теперь постоянно готовилось к нему.
Закончив пирсинг Джесси со штангой, которая стояла прямо на переносице, я отправила его заплатить и очистила свою рабочую зону сверху донизу. Он был моим последним клиентом, и я с нетерпением ждала возможности забрать Этту и поужинать. Мне нравилось то, что я делала, но моя спина болела как сумасшедшая от того, что весь день склонялась над людьми.
Я попрощалась и вышла из салона, слегка подпрыгивая. Конечно, я все еще размышляла, что делать с Тревором, и всю неделю получала сообщения и звонки от его мамы, но жизнь все еще налаживалась. Я не знала, что буду делать с визитом Этты к бабушке и дедушке, но пока Элли, казалось, давала мне немного свободы, чтобы разобраться. По большей части наши контакты вращались вокруг того, как обстоят дела у нас с Эттой. Она не заставляла меня выбрать время, когда мы снова увидим их, но вопрос всегда был там, прямо под поверхностью разговора. Независимо от того, насколько добра Элли была ко мне сейчас, я не могла отойти от того, как она смотрела на меня, и тех комментариев, которые озвучивала Тревору, когда они были в гостях. Я не была уверена, когда буду готова снова проводить с ней время. К счастью, сегодня мне не пришлось принимать никаких решений по этому поводу.
Пока я выбирала между суши рядом с нашим домом и доставкой пиццы, мой телефон зазвонил.
Я почти проигнорировала его. Если бы со мной была Этта, точно проигнорировала бы.
Слава богу, я этого не сделала.
Когда я ответила, голос сестры раздался по трубке, и у меня скрутило живот.
— Морган, — прохрипела она, икнув, как будто не могла отдышаться. — Я думаю, что сделала что-то глупое.
— Ты в порядке? — испуганно спросила я. — Ранна? Ты в порядке?
— Я не знаю, — ответила она дрожащим голосом.
Я стиснула зубы, быстро открыла дверь и забралась внутрь.
— Ты попала в аварию? Где ты? — сдавая задним ходом, я держала телефон плечом и выехала с места для парковки.
— Я не ранена, — сказала она. — Я не думаю, что мне больно.
— Что ты имеешь в виду, ты не думаешь, что тебе больно? — Я отчаянно торопилась, бросаясь к дому своих тети и дяди.
— Ты можешь приехать в Бенд? — спросила она. — Мне жаль. Я знаю, что ты только что начала новую работу и...
— Конечно, — сказала я, не задумываясь ни на секунду. — Я уже в пути.
Она начала плакать, и мои глаза наполнились слезами. Я никогда не могла сохранять спокойствие, когда моя сестра была расстроена. С детства я чувствовала ее боль почти так же остро, как свою собственную.
Я понятия не имела, что происходит, и не понимала, зачем я ей нужна, но это не имело значения. Она никогда раньше не просила меня приехать к ней. Конечно, были времена, когда из-за тоски по дому для нее было практически невозможно оставаться в Орегоне, в колледже, а за два года до этого она рассталась со своим парнем и звонила каждый вечер, потому что ей было так одиноко, но она никогда не просила приехать меня в Орегон. Ни разу.
— Я еду с работы домой, — успокаивающе сказала я, пока она плакала. — Мне просто нужно забрать Этту и собрать вещи, и тогда мы будем в пути.
— Не говори папе, — отчаянно попросила она, ее слова были искаженными и гнусавыми.
— Ранна, я должна сказать ему, что мы уезжаем, — возразила я, выезжая на улицу моей тети. — Мы живем с ним.
— Не говори ему почему. Пожалуйста, Мор.
Болезненное ощущение в животе превратилось в нечто иное, когда я остановилась и уставилась в лобовое стекло. Что бы ни случилось с Ранной, должно быть, это было ужасно, если она не хотела, чтобы наш отец знал об этом. Мы рассказывали ему почти все. Когда Миранда позвонила мне и сказала, что ей плохо от травки, которую она забила у друга, я позвонила своему отцу, чтобы тот забрал ее. Когда узнала, что беременна от парня, с которым, как я знала, у меня нет будущего, то позвонила отцу, как только поговорила с Мирандой. Личное мы держали при себе, но в семье не хранили секретов. Недаром. И единственная причина, по которой я могла думать о том, что Миранда отказывается говорить нашему отцу, что она расстроена, заключалась в том, что она думала, что он сделает что-то, что вернет его в тюрьму.
— Хорошо, — сказал я, наконец. — Я не скажу ему почему.
— Ты обещаешь?
— Я обещаю.
Я взглянула на дом и увидела, что Этта взволнованно машет рукой перед окном.
— Я у Дэнни и Лоррейн, — сказала я Миранде. — Я пойду за Эттой. Я дам тебе знать, как только мы выедем.
— Хорошо.
Вылезая из машины, я поняла, что она так и не ответила ни на один из моих вопросов.
— Где ты? — спросила я, резко остановившись.
— В моем общежитии.
— Ты в безопасности?
— Ага.
Я стиснула зубы от ее коротких ответов.
— Запри дверь и оставайся там, — приказала я.
