— Я не пойду, — возразила Этта.

— Ты не хочешь увидеть дедушку?

— Нет.

Морган вздохнула.

— Извини, Тутс. Нам нужно ехать домой.

— Нет, — сказала Этта, раздраженно сморщив лицо.

— Ага, — ответила Морган, подходя, чтобы вытащить несчастную Этту из моей руки. — Но с нами идет тетя Ранна. Может быть, мы сможем перекусить, как ты думаешь?

— Нет, — снова сказала Этта, хотя на этот раз чуть менее категорично.

— Ты можешь попрощаться с дядей Тревором? — спросила Морган.

Я был поражен, но не подал виду. Раньше она никогда не называла меня — дядей.

— Пока, — мятежно сказала Этта.

— Пока, Генриэтта, — ответил я, наклонился и поцеловал ее в щеку, убедившись, что моя борода щекочет ее подбородок.

Этта хихикнула, дав мне ответ, на который я надеялся.

— Я провожу вас, — сказал я Морган.

Столько всего пронеслось в моей голове, пока мы шли вокруг дома. Я хотел спросить ее, почему она так торопится уйти. Хотел узнать, получу ли я от нее известие, или мой телефон снова замолчит, и имел ли на самом деле значение тот факт, что она позвонила, когда я был ей нужен. Я хотел сказать ей, что сожалею о том, что прошлой ночью был на стороне мамы, что знал, что облажался, что люблю ее, что уже скучал по ней, а она еще даже не ушла, что я не могу так больше, не представляю свою жизнь без нее и Этты в ней.

Вместо этого я проводил ее до машины и открыл дверцу Этты, чтобы Морган могла пристегнуть ее к сиденью. Я уперся костяшками пальцев в окно Миранды в молчаливом прощании и улыбнулся, когда она ударила меня кулаком по стеклу. Наконец, когда Морган забралась в свою машину, я сказал единственное, что мог. Единственное, что было безопасно. Два слова, которые, как я надеялся, охватили все, что я чувствовал, и все, что, как я знал, она не была готова услышать.

— Езжайте осторожно, — приказал я, отходя от машины.

Кивнув, она включила заднюю передачу и развернулась, оставив меня стоять на подъездной дорожке.

* * *

— Она звонила? — спросил Брам за пятничным ужином через неделю.

— Нет, — коротко ответил я. — Нет с тех пор, как она написала мне, что они благополучно добрались.

— Ну, по крайней мере, она сделала это.

— Наверное.

— Чувак, тебе нужно разобраться с этим дерьмом, — сказал он, разочарованно качая головой.

— Думаешь, я не пытаюсь? — выплюнул я. — Я чувствую, что иду по минному полю.

— Что ж, — сказал он так, будто это было проще всего на свете. — Просто наступи на них.

— Чего?

— Если ты чувствуешь, что играешь с ней, прекрати это делать.

— Это еще не все, — выдавливаю я, откупоривая пиво. Я сделал большой глоток и прислонился к перилам заднего крыльца родителей. — Если я сыграю неправильно, она исчезнет, ​​и это будет моя вина, что мы не сможем видеть Этту.

— Да ладно, Трев, — ответил он. — Это слабо.

— Нет, это практично.

— Нет. Это слабо. — Он покачал головой. — Трев, если бы она была такой, ты бы не зациклился на ней. Ты используешь это как оправдание, чувак.

— Она довольно четко выразила свои чувства.

— Неужели? — спросил он. — Действительно? Потому что я видел, как она звонила тебе, когда была расстроена, а потом пряталась у тебя дома ночью. Видел, как она наблюдала за тобой, пока мы тусовались. Она мало говорила, но, черт возьми, она смотрела.

— Она сбежала, — выдавил я, пожав плечами, пытаясь скрыть, как сильно меня это беспокоит. — Она не хочет быть со мной.

— Или, может быть, ты не хочешь быть с ней, — возразил Брам, качая головой. — Мне кажется, вы оба слишком чертовски упрямы, чтобы понять это.

Я открыл рот, чтобы возразить, но он поднял руку, призывая меня к тишине.

— Мы можем играть в эту игру всю ночь, но я не гребаная женщина и не хочу говорить о твоих чувствах, — прямо сказал он. — Что это говорит? Ты бы предпочел быть правым или быть счастливым? Я думаю, вот это вопрос. Ты хочешь оставаться здесь в безопасности, зная, что она ушла, а ты пострадавшая сторона, или ты хочешь пойти и сделать первый шаг, чтобы все исправить? Тебе решать.

Брам вернулся в дом, но я немного постоял снаружи, размышляя над тем, что он сказал. Я провел большую часть своей жизни, пытаясь сделать так, чтобы людям вокруг меня было комфортно. В тот момент это настолько укоренилось в моей личности, что я не был уверен, что смогу это изменить. Когда Морган ушла, я не спорил. Это было то, чего она хотела, поэтому я отпустил ее. Это облегчило мне жизнь, если я был полностью честен с самим собой. Если это решение принимала Морган, то мне не нужно было иметь дело с чувством вины, которое вызывала у меня любовь к ней. Мне не нужно было беспокоиться о реакции моих родителей или о том, как наши отношения будут выглядеть для всех остальных.

Однако со временем я понял, какой отговоркой было мое оправдание отпустить ее. Была разница между тем, чтобы быть властным, и тем, чтобы показать кому-то, что вы о них заботитесь. Я был так озабочен первым, что начал думать, что пренебрег вторым.

Когда мой отец высунул голову из-за двери, чтобы сообщить мне, что ужин готов, я повернулся и вошел в дом, все еще обдумывая ситуацию.

— Мы должны снова начать обедать у тебя дома, — сказала мама моей тете, пока мы ужинали. — Я знаю, что ты какое-то время пыталась облегчить мне жизнь, но нам тесно за этим столом.

— Меня устраивает, — ухмыльнувшись, ответила тетя Лиз. — Я думаю, что Кейт скоро привезет детей, и нам понадобится дополнительное место.

— Ах, да? — Мама улыбнулась в ответ, но улыбка не коснулась глаз. — Это будет хорошо. Шейн не сказал ни слова об этом.

— Я думаю, что они решили рассказать только сегодня, — сказала тетя Лиз. — Я уверена, что он позвонит тебе сегодня вечером.

— Вероятно.

Ани толкнула меня локтем в бок.

— Если Шейн вообще знает, что это происходит, — пробормотала она мне себе под нос. — Последнее, что я слышала, он тренировался большую часть месяца, поэтому сомневаюсь, что он придет.

— Приятно, что Кэтти так хорошо умеет водить детей в гости, — сказала мама. — И что позволяет тебе видеться с детьми, когда она здесь. — Она закатила глаза, сунула кусок еды в рот, и мышцы моей спины и шеи мгновенно напряглись, пока я ждал, чтобы увидеть, к чему она клонит со своими комментариями.

— Почему бы и нет? — спросила тетя Лиз.