— Единственная причина, по которой я говорю тебе все это, заключается в том, что я абсолютно с тобой согласна. Линкольн — мешок дерьма.
Я хватаю ее за запястье и опускаю ее руку в свою.
— Мешок дерьма был бы более полезен. — Я нажимаю кнопку лифта, и мы продолжаем подъем.
Она тихо хихикает.
— Точно.
Я тащу ее за собой к входной двери и в свой дом.
— Ты голодна?
— Нет.
Вместо того чтобы идти на кухню, я поворачиваю направо и веду ее в свою спальню. Включив приглушенный свет, отпускаю ее руку. Джордан подходит к окну и проходит в гостиную моей комнаты, где есть небольшая секция диванов, телевизор и газовый камин.
Я направляюсь в ванную и раздеваюсь. Душ обжигающий и желанный после четырнадцатичасового рабочего дня, проведенного в офисе. Моя шея болит от часов, проведенных за дизайном, и я позволяю горячей воде растопить напряжение, чувствуя себя спокойнее, чем когда-либо, зная, что Джордан в безопасности и рядом. Я не мог нормально спать с тех пор, как вернулся, гадая, где она и что делает. Надеясь, что она не ранена и не страдает. И ненавидя себя за то, что ничего с этим не сделал.
— Я собиралась спросить…
Мои глаза распахиваются, когда Джордан заходит в душ.
— ...достаточно ли здесь места для еще одного, но эта штука достаточно велика для десяти человек. — Горячая вода бьет по ее обнаженной коже, и она отскакивает. — Горячо.
Я регулирую температуру, пытаясь заставить свой мозг работать при бешено несущейся крови при виде обнаженной девушки.
Джордан скользит руками от моей поясницы к плечам и впивается пальцами в мышцы там, прежде чем скользнуть вниз. Я поворачиваюсь и притягиваю ее в свои объятия, прежде чем прижаться губами к ее губам. Поцелуй — это неделя сдерживаемого разочарования, семь дней беспокойства и глубокое чувство, что я потерял что-то неотъемлемое в своей жизни, что, наконец, вернулось ко мне. Языки, зубы и блуждающие руки создают нескоординированную связь, и я боюсь, что с ее все еще заживающими ребрами, Джордан может поскользнуться и пораниться.
Я отрываю от нее рот и прижимаюсь лбом к ее лбу.
— Сначала прими душ.
— Я думала, что нравлюсь тебе больше грязной. — Она прижимается своими губами к моим, и я скольжу языком между ее зубами, перемещаясь на скамейку.
Сажусь, разъединяя наши губы, и притягиваю Джордан так, чтобы она оказалась между моих бедер. Вода каскадом стекает по ее горлу, между грудями и ребрами к пупку и дальше. Я слегка провожу большим пальцем по ее ребрам, когда вода там становится бледно-коричневой.
Ее рука накрывает мою, когда я смываю краску с ее кожи.
— Макияж. Чтобы скрыть следы.
— Мне это не нравится. — Я продолжаю тереть, но, кажется, не могу избавиться от этой штуки.
— Без него я выгляжу так, словно прошла через дереводробилку.
Я намыливаю руки, и Джордан опирается на мои плечи, пока я смываю краску с ее торса. Охватываю ладонями всю ее грудную клетку, не торопясь заново знакомлюсь с ее кожей, с ее фигурой.
— Так лучше, — говорю я, когда смываю остатки макияжа.
— Люди не дают чаевых, если видят мои недостатки.
Я хочу сказать ей, что, по-моему, ее недостатки — самое прекрасное в ней, но достаточно хорошо усвоил, что мои слова, какими бы благими они ни были, сильно ранят.
Джордан обхватывает мою щеку и проводит пальцами по моей коже.
— Больше никакой бороды.
Я поворачиваюсь губами к ее запястью и целую.
— Тебе больше нравилось с бородой?
— Ты красивый и с бородой и без, но ты больше не похож на моего Гризли. — Она застенчиво улыбается и ныряет под струю воды. — Ты выглядишь удивленным.
Мой Гризли. Как будто я принадлежу ей.
— Никто раньше не называл меня красивым.
Я откидываюсь на спинку сиденья и киваю ей, чтобы она продолжала мыться. Я не пытаюсь скрыть реакцию своего тела на нее. И она, кажется, застыла на месте, уставившись на мой стояк, и внимание делает его еще жестче.
— Я хочу тебя. — Сжимаю член и шиплю от давления.
Женщина подается вперед, затем останавливается, резко выпрямляясь.
— Так вот почему я здесь? Ты просто ищешь легкого траха?
Меня передергивает, когда я слышу, как она так отзывается о себе.
— Все в тебе никогда не было легким.
