Вздрогнувший от вибрации телефон, поставленный на беззвучный режим, выдал крошечную иконку льва рядом с часами. Пашка заспешил отлучиться в уборную: он помнил, что львов в соответствующей строке было десять, десять и девять, и значит…

«Вы достигли 29-го уровня!»

Пашка ухмыльнулся. Скоро, скоро он станет богом! Хотя сейчас было даже и непонятно, что первым делом замутить — так хорошо всё складывалось.

Зинка на геометрии выглядела совсем обычной, разве что, может, немного нарядной. И вообще Пашка за весь день не схлопотал ни одного неуда, даже на праве как-то отвело от него злобствующее око историка.

Напроситься в гости к Пионовой удалось легко. Только Пашка написал об ответном визите, она сразу же его пригласила. Накануне было решено больше на долгое время квесты не откладывать. Сороковой уровень стремительно приближался, и нужно было запастись хотя бы соткой тысяч баллов на первое время.

На литературе Пашка в общем придумал, что сделает в первую очередь. Во-первых, не заморачиваясь, купит и принесёт предкам лотерейный билет, который стрельнет большим выигрышем. Не зря же ему приложуха Лавриковым этот ход подсказала. Так Пашка разом двух зайцев убьёт: и деньжата дома появятся, и он сможет снискать лавры более удачного сына.

Потом Пашка исправит себе оценки, так-то конец года на носу. А вот дальше…

Жажда мести поугасла в Павле Андреевиче Соколове с наступлением в жизни светлой полосы. Проскользнула мыслишка отыскать, куда там Славка Марципанников теперь ходит в школу и устроить ему какое западло попозорнее, но мысль была ленивая, и показалось Пашке, что одного понимания, что так сделать можно ему, пожалуй, и хватит.

Остальные уроды присмирели.

Можно ещё поржать, да сделать Лебедева первым школьным красавцем, спарить его со Светкой Мирошиной или вообще с молоденькой химичкой. Можно было попробовать на историке эксперимент, усмирить его жёнушку и глянуть, скажется ли такое на историковом характере. А если нет, то всё-таки отмочить с ним какой-то номер, как с мерзавцем неисправимым.

Ещё решил Пашка, что завалит Пионову корзинами цветов, чтобы прям писалась от восторга, и чтобы его, Пашкины, подарки всю её ленту в контакте заполонили с соответствующими подписями. Баб же хлебом не корми, дай подаренный веник сфоткать и в и-нэт выложить. Вот пусть завидуют ей, какой щедрый парень попался. Потом сводит Пашка Пионову в какой-то дорогой ресторан с понтами и счётом в батину зарплату. Почувствует, в общем, себя человеком, да так, чтобы все кругом это увидели и поняли.

А далее раскрутит предков слетать летом на море за бугор, а если они упрутся, несмотря на лотерейный выигрыш, то заставит приложухой. Правда, тут была сложность с Пионовой. Но слетать на курорт за границу оставалось Пашкиной мечтой много лет, и отказываться от такого он был не готов даже ради крутой тёлочки.

Так-то. Ждут Пашку лучшее лето и бесконечные удовольствия. Так что лифак пионовской мамки он добудет даже и с радостью, ради такого-то дела!

Квартира у Люси оказалась шикарная. Четырёхкомнатная, с евроремонтом. Покруче даже, чем у Толика. Эх, не оставит её, кажется, в восторженном афиге дорогой ресторан…

Вот как получается, что некоторым людям с детства всё готовенькое: шик, блеск и прочие блага, а некоторым — мамка-грымза и принципиальный отец-неудачник, который чуть что ремнём сыновьям грозит, даже и подросшим? Несправедливо это и неправильно. И слава богу, что колдовские приложухи возвращают в систему равновесие и дарят себя таким, как Пашка.

Телефон завибрировал, и рядом с часами появились разом змея, «П» с прорехой и перевёрнутый «игрек». Пашка ухмыльнулся и сунул гаджет обратно в карман.

Пионовских предков дома ещё не было. И это наводило на плохо совместимые с охотой на лифчик её мамки похотливые мысли. Что там Лавриков говорил? «Даст она тебе, не видно, что ли?»

Эх, надо было того… презики купить.

Пашка окинул суетящуюся около мраморных кухонных шкафчиков с подсветкой Пионову мечтательно-оценивающим взглядом. В кармане завибрировало, и Пашка был почти уверен, что приложуха обозвала бараном.

Люська трындела, не умолкая, о том, что в июне прилетает из Израиля мамина подруга Магда, с которой и сама Люська дружит, и с которой очень весело и интересно общаться, и что останется она в Пензе на целый месяц и будет часто приезжать в гости. Потому что перебралась из России недавно, и осталось у неё в родном городе много дел. Но в прошлом августе они всей семьёй летали к этой подруге в Ашдод, и было это очень здорово, хотя Люсе в Израиле и не понравилось. Но она очень соскучилась по Магде.

Пашка ну никак себе не мог представить, как можно интересно общаться с кем-то из друзей родаков и уж совсем — как можно по ним скучать. Его мамка трепалась на кухне с унылыми тётками, чьи головы были забиты детьми, а у некоторых даже и внуками, скидками на всякий хлам и жратву, склоками на работе и прочей беспросветной мутью. Если попасться на глаза мамке и любой нагрянувшей к ним в гости подруге, обязательно прилетало за что-то — или за оценки, или за помощь по дому (точнее, её отсутствие), или даже за то, что растёт Пашка быстро, но недостаточно: из своего шмотья вымахивает за сезон, а братово на нём болтается, как на вешалке.

Пашка представил себя на кухне за столом вместе с матушкой и какой-нибудь тётей Таней, как пьют они кофе и негодуют, мол, батя опять половину ЗПешки пропил в гараже с Семёном. «И носков на него не напасёшься!» — прибавляет Пашка со знанием дела, а мамка и тёть Таня кивают.

— Ты чего угораешь? — оглянулась Пионова.

— Да мэмас прикольный вспомнил. Жалко, что не сохранил его. Люсь, а где толчок?

Пионова поморщилась, и Пашка в который раз себе напомнил, что надо фильтровать базар и выражаться поизысканнее.

Офигительно, но оказалось, что в квартире Пионовых целых два туалета! Один «гостевой», с унитазом и крохотной раковиной, а второй совмещённый с большой и светлой ванной.

Для первой попытки выполнить квест, надо было Пашке не в гостевой. И тут очень лихо подфартило: открыв ему дверь, Люська бросила быстрый взгляд на опустевший крепёж для туалетки, и сказала идти дальше по коридору, а сама полезла в какой-то шкаф пополнять запасы.

«Охереть, два толчка в одной хате!» — думал Пашка, даже глаза немного тараща от переизбытка чувств. И решил тут же, что потом, став богом, он тоже обязательно заимеет богатые хоромы, и будет у него вообще в каждой спальне по своей отдельной ванной, вот как! Предков, если хорошо себя будут вести, поселит в квартирку не хуже, отдельно, само собой. А вот Серёге придётся ох как постараться, чтобы заиметь братову благосклонность. И если вдруг узнает Пашка, что родаки Серёге без спросу подкидывают деньжат за здорово живёшь, выпрет он их обратно в старую хату. Потому что сына-дарителя надо уважать и слушаться!

Телефон завибрировал. Дали «П» с прорехой, змею и запятую. Три крохотные иконки выстроились в ряд около часов. Удобное всё-таки обновление.

Пашка положил телефон на одну из двух стиралок (офигеть! Зачем две стиралки-то⁈), потом поглазел на странную фаянсовую херовину рядом с унитазом: типа умывальника или питьевого фонтанчика, только высотой с толчок. Почесал репу, но тут же занялся делом: полез в корзину для грязного белья.

Самым простым было свистнуть лифак тут, закрывшись на щеколду. На батарее около стиралки ничего не висело, к сожалению. А может, и хорошо: вдруг пионовская мамка запомнила, что сушить повесила. А грязное разве упомнишь?

Но в матерчатой квадратной корзине с крышкой лежали только футболка и мужские семейные труселя в сердечках.

— Блин, — выругался Пашка.

Рыться по шкафам в спальне не хотелось. Да и сложно это.

Не на что особо не рассчитывая, проверил стиралку — сначала одну, пустую, а потом вторую — и вдруг нашёл там сеточку на замке с целым набором кружевных лифчиков! Пахла сеточка лесной свежестью, хотя была сухая.

Оставалось только убедиться как-то, что это добро не самой Пионовой.

Пашка расстегнул молнию и уставился на чужое нижнее бельё. В штанах зашевелилось. Лифаки были как из порно-видео.

Пашка припомнил мимолётно виданые Люськины буфера. Охерительные и волнующие, но не гигантские. И выбрал из сеточки самый большой бюзик, прикинув, хотя и не без труда, что навряд ли он будет Пионовой впору, а у мамки её, вроде, сисяры немаленькие.

Запихнул в карман, потом достал, отмотал туалетной бумаги, замотал и спрятал снова. На всякий случай, ещё выпадет.

Вернулся на кухню и остолбенел.

Люська выключила свет, опустила жалюзи, задвинула тяжёлые плотные шторы и зажгла высокие спиральные свечи. А вместо чая на столе стояли два бокала вина и вазочка с конфетами «Рафаэлло».

Пашка сглотнул и залыбился до ушей.

Пионова выглядела многозначительной и загадочной.

Он вошёл и сел напротив. Или надо было не садиться?

Люся подвинула праздничный фужер на высокой ножке.

— За твоё выздоровление, — отсалютовала своим она.

Пашка хлебнул красную жидкость и поморщился: кислятина какая. И что бабы находят в этом вине?

Пионова смотрела выжидательно.

— А твои это… когда с работы приходят? — хрипло уточнил Пашка.

— Мама не работает, она к подруге уехала, вроде. А папа раньше десяти редко приезжает. Но они всё равно позвонят заранее, я сказала, что ты у меня в гостях.