— Я не хочу… Я не могу его видеть, да и если я не смогу иметь детей, у нас нет будущего! — Разве не очевидно, что пауза нужна МНЕ в первую очередь, чтобы понять как жить дальше. Вот что следовало сказать.
— Многие пары абсолютно здоровы, но у них нет детей, и они счастливы. Они не считают, что дети — это залог счастливой семьи.
— Я не хочу ему такой судьбы. Он скоро меня забудет, он молод и хорош собой, мне быстро найдется замена. — Тут же мерзкий карусель пролетели в моей памяти: похотливая певичка Кисс, которую он так яростно хватало за ягодицы и стриптезерщи из недавнего ролика.
Я была расстроена, но в тоже время поражалась как за пять минут это Марк Валерьянович смог разговорить меня, я сама не ожидала своей откровенности.
— А он какой судьбы хочет?
— Не знаю. — Меня накрывали сомнения, и чувство что я совершила ошибку. Эта мысль так резко вспыхнула в моей голове, что я молчала достаточно долго, не понимая, что говорит психолог. Он же продолжал.
— Всегда считал, что такие вещи стоит обсуждать, но кто меня спрашивает.
Я продолжала гнуть свою линию, но то зерно сомнения, что он заложил в меня проростало с бешеной силой.
— Я однажды видела его с ребенком на руках, с чужим, он так был счастлив. — Слезы подступили, сжалось горло. — Я слишком его люблю, чтобы лишать его счастья иметь собственных детей.
— А ты точно бесплодна?
— На данный момент, да. — Постаралась безэмоционально констатировать факт. Плохо получается.
— А ситуация может измениться? — совершенно спокойно продолжал мой допрос Марк Валерьянович.
— Да, но вероятность всего пятнадцать процентов.
— Значит есть. — Марк Валерьянович что-то записал на листе перед собой и подчеркнул.
— Есть.
— Давай я скажу, что я услышал: ты любишь парня, но ты не уверена в нем, у вас могут быть дети, но ты боишься, что их не будет. А еще ты не знаешь хочет ли он детей. Правильно? — Мне хотелось зажать уши, чтобы не слушать его больше. Но следовало достойно пройти этот сеанс. Дядька был приятный, не смотря, что делал мне больно.
— Правильно. — Совсем глупо звучит, в моей голове все иначе. Может мы просто не созданы друг для друга. Может мой удел быть одинокой.
— Твое решение делает тебя счастливой?
— Нет. Но я не могу иначе.
— Можешь представить ситуацию, где вы живете пять лет в браке, но у вас нет детей? — Я в браке? С ним. Я представила загородный дом, газон залит солнцем, а мы играем с собакой, золотистый ретривер скачет за палкой, которую ловко прячет Сережа за спиной, вновь и вновь обманывая пса.
— Могу.
— Ты бы пошла на Эко в той жизни?
— Не знаю, может если бы возраст был уже критический. — Я отвечала на автомате, потому что залитый солнцем фантазийный газон захватил моё сознание.
— А сейчас есть возможность сделать Эко? Это возможно?
— Да.
— А в чем разница?
— Хочется естественной беременности, как должно быть. — Я уже сама путалась в своих убеждениях. Я давила в себе поднимающуюся злобу и раздражение. А еще я злилась на то, что та жизнь с собакой, и даже без детей показалась мне раем на земле.
— Я понял, а была бы ты счастлива, если бы с помощью ЭКО ты бы забеременела от другого? — меня даже передернуло от этой мысли. Не могу представить рядом с собой другого. Фу. Какая мерзость.
— Сейчас я не могу такое представить. Мне неприятна эта мысль. — Я даже провела несколько раз по рукавам свой большой кофты, словно стряхивая это ощущение.
— А чего ты хочешь сейчас для себя? Если отбросить все условности, все что мы должны кому-то, просто помечтать. Что бы ты загадало волшебному джину? — Психолог впился в меня взглядом и приложил ручку к губам.
— По мимо мира во всем мире? — я пыталась шутить, но в глазах уже стояли слезы, а во рту саднило. Мне хотелось сбежать и плакать. Марк молчал вынуждая меня ответить. — Я хотела бы увидеть Сережу, и быть с ним всю жизнь. — Мои губы затряслись, нос увлажнился, а слезы висели уже на нижних ресницах.
— Так зачем тогда мучить себя и его? Твоя жертвенность никому не нужна, никто этого не оценит.
— Я боюсь, что он не любит меня так, как я его.
Дальше я просто плакала и плакала, боль словно выходила из меня комками, которые проступали сквозь плачь. Я понимала, что Марк прав, но как переступить через свои принципы, как переступить через жертвенность, которую воспевали все творцы, и даже религия.
Было несколько сеансов с Марком, и благодаря ему есть продолжение этой истории.
……………………………………………………………………………….
Что было с Сережей за эти три с небольшим недели я узнала позже, только по своей вине я чуть не погубила и его карьеру и его жизнь.
В тот вечер, когда он не смог до меня дозвониться, он поднял всех, а когда узнал, что я в реанимации рванул в город, лишь черкнув маленькое сообщение тренеру. Тренерский состав и команда, естественно, были не в восторге. В реанимацию его не пускали, никакой информации не давали. Даже моей маме и все потому, что я не указала в бумагах, что наспех заполняла при поступлении в больницу, что о состоянии здоровья можно им сообщать. Сережу не смогли выставить из больницы, и он сидел в коридоре около входа в реанимацию, дальше была палата. И когда он уверился, что моей жизни чего не угрожает, он уехал домой.
После была моя истерика и запрет на посещение. Затем я не пускаю его увидеться после выписки. Вот тут ему снесло крышу. Он вернулся на тренировочную базу. Там его ждали журналисты с общими вопросами и один схватил его за руку, желая получить хоть какой-то ответ. Взвинченный до предела, словно взведенный курок, он сделал лишь один удар, но сломал журналисту нос. И тут понеслось. Вот уже его отчитывает тренер, грозит отстранить, дальше полиция, он дает разъяснения. Извиняется перед журналистом и, естественно, компенсирует лечение и моральный вред.
Дальше больше. Выходит статья о том, что Ковалев не просто так сорвался, а потому что его девушка Лиза сделала аборт без его ведома, приправленная дурацкими подробностями, якобы от проверенных источников. Ту у Сергея сносит крышу окончательно, он опять уезжает в город, уже не думает кого-то предупреждать, просто сбегает, находит этого журналиста и жестоко его избивает. Дальше полиция и тут он уже сидит в КПЗ. Его отстраняют от тренировок, адвокат вытаскивает его только на пятые сутки. Опять деньги помогают решить вопрос, журналист находился в реанимации три дня, но критических повреждений после не было. Только сломанные ребра и гематомы, ой, еще сотрясение средней тяжести.
Сережа погрузился в депрессию и когда я приехала к нему, он пил уже третий день. Я вошла в квартиру, всюду валилась одежда и пустые бутылки, упаковки от еды и пакеты из знакомых ресторанов. Сережа лежал на полу в гостиной. Запах алкоголя и чего-то кислого был удушающим, он впитался в кожу как только я вошла. Первым делом я открыла окна, а потом медленно подошла к нему. Присела и погладила по голове, щетина отросла и он не был похож на себя. Я видела, что его костяшки на его правой руке в кровоподтеках, а кожи на них практически нет. Меня пронзило болью. Тут я увидела, что он сжимает бумажку в руке. Аккуратно её вытащила и расправила, там было фото, моё фото. Это фото было сделано на нашем райском острове. В последний день. Моё загорелось счастливое лицо так раздельно отличалось от того, что я видела сейчас по утрам в зеркало.
— Сережа, это Лиза. Ты как?
Он что-то промычал бессвязное, обдавая меня свежим перегаром.
— Сережа. — я погладила его по голове, но было ясно, что он сейчас не сможет встать. Может вызвать врача.
Около трех часов он спал, а я приводила в порядок его квартиру. Наверху были осколки. Большая часть осколков была в душевой, он сломал стенку, вот почему так выглядит его рука. Мелкие крупицы усеяли весь пол. Было и окровавленное полотенце. Я убирала и плакала, я не думала, что доведу его до такого. Я решила, что он меня забудет, окунется в новый баскетбольный сезон и начнет новую жизнь без меня.
Я приготовила ему легкий куриный суп и налила теплую ванну, снова попыталась разбудить.
— Сережа, вставай, тебе надо помыться и поесть. — Я гладила его по лицу и еле удерживала, чтобой не поцеловать его.
— Лиза, Лиза. — Он очнулся и стеклянными глазами уставился на меня, а потом обнял меня за колени, он плохо координировал свои действия и от него несло перегаром, но я была счастлива, я так была счастлива, что он рад меня видеть, что он любит меня, что он ждал меня. — Лиза, только не бросай меня.
— Не брошу, мой любимый, никогда. Я тебя люблю. — я улыбалась и не заметила как слезы стали капать на него.
Он целовал мои колени, а я гладила его жесткие густые волосы, стирая соленые капли с них.
