— Ох, молодость. — Она еще долго похихикивала, глядя то на меня, то на него.
Ночевать мы не остались, сослались на Гарри. Очень тепло родители простились с Сережей, папа был явно доволен. Я светилась от счастья.
Мы выехали от родителей, но Серёжа, поковырявшись в навигаторе, изменил маршрут, я думала, что он хочет объехать пробки вечерние. Оказалось, что он искал ближайший лес.
— Безумно тебя хочу, я весь день сдерживался, даже лишний раз не взял за руку и не поцеловал. Не могу больше терпеть. Мы заехали в ближайший съезд в лес, чуть отъехали. Он накинулся на меня, поглотил мои губы, стал нервно снимать с меня футболку, материл мои джинсы про себя, наверное, но умудрился их снять с меня. Усадил сверху на себя, было жутко неудобно, но мы не могли уже остановиться. Такого безумия не было никогда в моей жизни. Я не помню, чтобы меня трясло от возбуждения, чтобы я изнемогала и просила еще. Это было чистое безумие, чистый кайф. Закончилось быстро, но оно того стоило, мы снова могли мыслить трезво и даже посмеялись, что хватит теперь до дома.
Натягивая джинсы, по закону подлости глазами встречаюсь с выходящими из чащи соседями родителей. И не каких-то там, а самых что н наесть близких, практически лучшие друзья. Я чертыхаюсь, но выхожу из машины. Здороваюсь. Следом выходит Сережа.
— Здравствуйте, Сергей. — Он жмет руку.
— Виктор Сергеевич, а это моя жена Елена Ивановна.
— Очень приятно. — отвечает Серёжа сдержанно.
— Вы от родителей, Лиза?
— Да, только вот отъехали. Уже собрались уезжать. А вы гуляли?
— Березовый сок уже заканчивается, вот пошли последнее взять — Поднимая демонстративно руку с сумкой, в которой побрякивала стеклянная тара.
— Ясно. — Не зная, как закончить эту нелепую беседу, передаю их дочери привет и говорю, что мы уже торопимся. Садимся в машину, я машу им рукой, и мы уезжаем. Я понимаю, что все это время на мне не было шейного платка. Чертыхаюсь, а Сережа заливается, хохочет до слез.
— Вот тебе смешно.
— Ты даже не представляешь на сколько.
— за дорогой лучше следи, смеется, из-за тебя невесть что обо мне подумают.
— Из-за меня, да у тебя самой уже пар из ушей шел, как хотела меня. Так ширинку расстегнула, что я думал порвешь джинсы до колена.
— Я?
— Да, видел я как ты завелась, когда я в одних трусах бегал по твоему газону.
Я надулась и не отвечала, а он все смеялся и подтрунивал надо мной, все это было чистой правдой, но от того, что он это заметил, меня коробило.
— Да ладно, ты чего, ну хочешь ты меня до трясучки, что ж поделать, буду ублажать тебя сколько скажешь. Раз нимфоманка мне досталась. — и хохотал пуще прежнего. Вот как на него обижаться.
— Ладно, тогда буду лечить свою патологию, первый этап признание: да я безумно тебя хочу, почти всегда…
— Та же фигня
— Второй шаг: воздержание. Хотя бы год.
— Нет, нет, нет, я же пошутил, ты чего. Мне же лестно, что такая красотка так запала на меня.
— Лучше два года. — уже начинаю хихикать я, он же наоборот становится чуть серьезней, хотя смешинки в глазах еще бегают.
— Я же точно так же тебя хочу, может и сильнее. Да я руки чуть не стер в кровь, когда уезжал, заснуть не мог, все о тебе думал. Даже сейчас завожусь, ты злишься, а я все равно хочу тебя.
— Ладно, проехали, парень нимфоманки. А чем с папой беседовали так долго.
— О тебе и моих намерениях.
— Что? — я не могла поверить, Господи, как же стыдно.
— Да, я сказал, как есть.
Он специально делал такие паузы, зная, что я сгораю от нетерпения.
— Что люблю тебя больше жизни и намерения самые серьезные.
Я закрыла лицо руками то ли от стыда, то ли от удовольствия.
— Что мама про меня сказала?
— Понравился тоже.
— Да я умею произвести нужное впечатление.
— А еще сказала, что тебе больше со мной повезло.
— Это я слышал. — Он поиграл бровями.
— Зачем спрашиваешь тогда?
— Мне нравится, как ты смущаешься.
