— Про каптерку и портянки шутка уже не смешная. Ты ее лет пять повторяешь. И потом… Командиры взводов, командир батареи никогда не возражают на этот счет. Я бы мог себе польстить, что причина их покладистости — мое боевое прошлое, но думаю дело совсем в другом. Просто они знают, что подполковник Лыков — мой близкий товарищ. Ты пойми, Стёпа… Только не смейся. Не надо вот этих твоих шуточек про Макаренко военного разлива. Выезжать на стрельбы, учить срочников стрелять, правильно обращаться с оружием, собирать или разбирать автомат на время — вот это мне доставляет удовольствие. Я, признаюсь честно, в такие моменты ощущаю себя нужным и значимым человеком в дивизионе. Я вообще только в такие моменты ощущаю себя нужным. Ну какая мне пенсия? Какой отдых? Я бы, если это было возможно, хотел сдохнуть вот так, посреди лагеря, недалеко от «градов». Знаешь, как эти…скандинавы. Глядишь, и мне тогда своя маленькая Валгалла достанется. С пышногрудыми красавицами.
— Вот! Бабу себе, наконец, нормальную найдёшь. Еще ведь не старик. — Ухватился Степан за новую версию моего будущего. — Лёх, честное слово, все понимаю, беспокоюсь о тебе же.
Да. Точно. Всё это явно было не просто так. Мой старый товарищ всячески подводил разговор к тому, чтоб я сам согласился на пенсию. А значит… А значит, если не уйду по своему решению, то меня «уйдут».
— Ой, ну хоро́ш. Давай, говори прямо. — Я решил избавить друга от мучительных попыток приукрасил правду.
— Черт с тобой! — Степан раздражённо щелчком пальца отправил бычок в ближайшие кусты. Правда, сначала, затушил. Все как положено. — Меня переводят. Ухожу на место начальника штаба бригады.
— Вот как… — Я отвернулся, уставившись в одну точку. Что-то прыгало по дереву. Туда-сюда… Белка, наверное. Вот ее и разглядывал. — Тебя можно называть полковником уже?
— Почти. Лёха, ты подумай, прошу тебя как друг. Все равно новая метла по-новому метет. Ты сам все понимаешь. А оттуда я тебя вряд ли прикрою. Ну, ты понимаешь.
— Стёп, если ты еще раз скажешь, что я все понимаю, боюсь не выдержу, в ухо тебе заряжу.
— Ясно… — Мой товарищ тяжело вздохнул. — Думай, Алексей. Вернёмся в часть, надо будет решать.
Степан поднялся на ноги, отряхнул свою без пяти минут полковничью задницу и, спустя буквально мгновение, его уже не было рядом. Ушёл.
Я спокойно докурил. Потом так же спокойно разыскал сержанта Иванько и дал ему команду строить батарею на утреннюю зарядку. А чего мне нервничать? Вообще нет причин. Ну, подумаешь, пришел все же тот момент, когда в утиль списывают. Так это ожидаемо было. Однако, просто, без боя, сдаваться не собираюсь. Хотят, чтоб добровольно? Хренушки! Пусть увольняют.
— Ты, Степа, сам иди на пенсию. У тебя — печень, почки, селезёнка. А я еще ого-го…Вон, какая романтика. Не на плацу маршируем, а на природе. Лес, холмы, озеро…Где еще такое будет… — Бубнил я себе под нос.
Топал на зарядку вместе с солдатами, которых уже взбодрил Иванько, и по привычке разговаривал вслух. Больше не с кем поговорить. Вот в чем беда армии. Тут с собеседниками как-то не задалось. Да я и сам далеко не любитель обсудить личное.
Злился, конечно. Это факт. Хотя на самом деле, прекрасно понимал, Степа прав. Меня турнут сразу же. Пятьдесят один год. Ну куда там. Сказать бы, по карьерной лестнице двигался, так ведь нет. Сижу много лет на одном месте. «Коллеги» косо смотрят. Мол, идиот какой-то. Старший прапорщик на шестом десятке. А мне все равно.
— Иванько, ты глянь, какая здесь красотища… — Я вдохнул воздух полной грудью.
Сержант кивнул, соглашаясь, но, судя по выражению лица, душевного порыва не оценил. Эх, молодежь…Что с них взять?
Может, это вообще мой последний полевой выход. Может… Скорее всего. Так будет точнее.
Шестьдесят суток всего лишь. Мало. Надо запомнить каждый день. Чтоб потом вспоминать, когда буду сидеть в квартире, подыхая от тоски и одиночества. Семьи нет, жены нет. Она ушла от меня лет десять назад. У нее случилась внезапная любовь. Лебединая песня, твою мать… Одно время сильно хотелось лебедю этому залетному крылышки обломать. Потом решил, на хрена? Он же ее не заставлял. Она сама искала любви, большой и чистой.
— Товарищ старший прапорщик! — Иванько как-то незаметно оказался рядом. Или я, наверное, слишком сильно задумался, что даже не услышал его шагов. — Там эти…
Сержант хохотнул, а потом добавил тихо, оглянувшись по сторонам.
— Белорусы. Парни рассказали. Вот наши братья-славяне говорят, что нам надо оттачивать профессионализм по стрельбам с боевых машин системы «Град». Нам! Прикиньте?
— Не кипишуй, Иванько. Покажем братьям белорусам, кто на что учился. — Я хлопнул его по плечу. Мол, батяня с тобой, сержант.
Иванько мне всегда нравился. Простой, деревенский парень. Поэтому с ним я иногда позволял себе быть таким же простым и таким же деревенским.
Он в ответ радостно заржал. Как дети, ей-богу…
Чтоб не думать о словах Степана, я решил максимально загрузиться делами. Старался выкинуть из головы утренний разговор. Как и свои мысли о нем. В конце концов, вернемся со стрельбищ, там и будет видно. Чего сейчас об этом заморачиваться?
Однако, не успел построить батарею на завтрак, прозвучала тревога.
— Построиться в полной боевой экипировке и выдвигаться на боевых машинах на полигон! — Рявкнул я Иванько, который уже по привычке отирался рядом. — Начало учений. Всем получить оружие, бронежилеты. Построить батарею для проверки и поставления задач командиром.
Моментально поймал раздраженный взгляд того самого командира, который только успел открыть рот, собираясь сказать все то же самое. Просто я на автомате выдал приказ вместо него. Вот черт. Опять не в тему влез.
— Есть!–браво гаркнул Иванько и рванул выполнять распоряжение.
— Товарищ старший прапорщик, вы бы как-то субординацию соблюдали, что ли. А то иной раз не понятно, кто у нас на каком месте. — Обиженный командир бочком подобрался ко мне.
— Извините, виноват. — Я развел руками, демонстрируя всем своим видом раскаяние. — Больше не повторится.
— Очень сомневаюсь… — Буркнул он и двинулся к своей батарее.
Мы не успели и глазом моргнуть, а молодняк уже стоял в бронежилетах, с автоматом, подсумком для магазинов, заряженных боевыми патронами, со штык-ножами, вещмешками, средством защиты ОЗК, противогазами, плащ-палатками, котелками.
Физиономии, конечно, у пацанов были охреневшие. Во взглядах — недоумение и непонимание. Типа, для чего столько всего на нас навешали? Мы разве не стрелять сюда приехали? Зачем нам это? У некоторых, правда, уже проклюнулась соображалка, а потому и выражение на лицах было иное — помогите, люди добрые!
— Задача простая. Командирам боевых машин со своим отделением прибыть на указанное место дислокации, занять позиции и замаскировать боевую машину, при этом не портить природу. Не забывайте, природа — мать наша! Кто забудет, будет до конца срока службы березки и елочки сажать на ежедневной основе. Напоминаю, если вы, идиоты, вдруг забыли. В отделение входят сам командир, наводчик, номер расчета, называемый простым языком «помощник» и водитель. Массетей у вас нет. Чтоб замаскировать такую машину потребуется много труда, а главное — смекалка. Для остальных солдат схема действий проще. По прибытию на место, необходимо вырыть большой блиндаж и обустроить его так, чтобы батарея могла в нем разместиться для отдыха и сна.
Командир дивизиона обвёл суровым взглядом солдат, которые стояли вытянувшись стрункой и вытаращив глаза. Такое чувство, будто на реальную войну собрались. С другой стороны, тоже понять можно. Только недавно возле мамкиной юбки сидели. Командир, видимо, тоже подумал про мамкину юбку, потому что еле заметно поморщился. Затем продолжил:
— Еще напоминаю, что наши условные противники, разобьют лагерь недалеко от нас. И им, и нам, предстоят операции, подразумевающие попытки взятия солдат в плен, или завладения оружием, боеприпасами условного противника. Надеюсь, не обосретесь. А если обосретесь, я вам ноги из жопы выдерну и вставлю туда руки. Так будет больше пользы, коль вы жопорукие.
Я наблюдал за солдатами со стороны, сдерживая усмешку. Охренели они. Неееет, пацаны. Охренеете по-настоящему, когла после поставленных задач колоны направятся на места дислокаций указанные командиром батареи на карте. Потом по прибытию вы коллективно порвете себе не самое приличное место, чтоб эти задачи выполнить. Спать будете в яме, дно которой застелите ветками от елок, дабы не простудиться. Крышу смонтируете из чехлов боевых машин. И каждую секунду придется быть начеку, потому что, если противник сможет завладеть боеприпасами или автоматом, то за это по головке вас не погладят.
Сержантам светит сон по четыре часа, солдатам по два часа в сутки. Если, конечно, это можно назвать сном. Вы будете бояться, что ночью противник сворует автомат или штык-нож. Так что настоящее охреневание еще впереди.
Вот так подумал я, глядя на ошалевших от происходящих событий срочников, но, естественно, ничего из своих мыслей вслух не сказал. Не́кому и не́зачем. За мою неуемную тягу к правде-матке я потому и не хожу в любимчиках ни у кого. Сейчас молодняк, конечно, будет думать, что худшего в их жизни не было. Но потом, на гражданке, вспомнят это время с какой-то непонятной тоской.
