Потому что меня здесь быть не должно. Вообще никак. Я уже прожил и этот день, и этот возраст. Тридцать девять лет назад. Ну, насчёт дня, конечно, слегка преувеливаю. Я его даже не помню. Уроков музыки, как и мячей, прилетевших в мою бедовую голову, в школьные времена было не счесть.
В любом случае, меня сейчас мало интересовало наличие или отсутствие «сотряса». А вот мое присутствие в школе №30, когда-то давно находившейся в городе, максимально далеком от полигона, по которому я мчался в горящей машине, не просто волновало. Оно повергало в шок, который усугублял тот факт, что сейчас, судя по всему, 1985 год.
Как такое возможно?
Спросил бы я, если бы мог кого-то спросить. Но подобные вещи вслух лучше не произносить. Моментально запишут в психи. А здесь, в Советском союзе, это тебе не в современности, где ребенка с такими заявлениями отправят к школьному психологу. Потом пригласят родителей и будут выяснять, что же за глубокая психологическая травма приключилась. Ни черта подобного. Здесь и профессии такой, наверное, еще нет. Психологов. А вот к какому-нибудь психотерапевту запросто. Тот только маму звать не будет, сразу вхерачит мне диагноз.
Так что, приходилось молчать, смотреть на Валентину Ивановну, своих одноклассников, друга Макса и офигевать.
Вообще-то, всего лишь час назад я пытался увести боевую машину в сторону от людей. И вообще-то, она взорвалась. А я, что вполне закономерно, погиб, потому как не обладаю никакими суперспособностями.
Честно говоря, когда после взрыва накрыло темнотой, а потом вдруг в глаза ударил яркий свет, на полном серьёзе подумал, сейчас будет тот самый коридор, про который рассказывают мистики. Наконец, узнаю, есть ли что-то после смерти. Чушь, короче, всякая, лезла в голову.
Но когда проморгался, привыкая заново к свету, увидел склонившееся надо мной лицо физрука. Буквально минуту пялился на него в полном недоумении, а потом, не выдержав абсурдности ситуации, засмеялся. Потому что это было на самом деле ужасно смешно.
Сдохнуть во время учений и оказаться в чистилище, где первым меня встречает Владимир Владимирович, наш учитель физкультуры. Анекдот какой-то…
Вот физрука я узнал сразу. Хотя бы потому, что, помимо взволнованного лица, которое увидел, почувствовал запах. Тот самый, незабываемый.
Это был перегар. Не сегодняшний и не вчерашний. Крепкий, основательный, взрощенный долгими возлияниями, перегарище. Он у физрука присутствовал всегда. В любое время года и в любой день недели. Не знаю, почему это терпели в школе.
Хотя… Возможно, потому что в дверях не подавились молодые, ведущие здоровый образ жизни мужики, которые больше всего на свете хотели учить детей. К тому же, если не ошибаюсь, на весь учительский коллектив было всего трое мужчин. Учитель физкультуры, учитель рисования и трудовик. Причем трудовик тоже далеко не Ален Делон и не гений педагогики. На его фоне, пожалуй, Владимир Владимирович — эталон мужественности.
Вот интересно, конечно. Смутно помню школу, уроки, учителей, но запах, исходивший от физкультурника, узнал сразу.
— Петров! Ты чего? Ты как? — Владимир Владимирович потрогал мой лоб, а потом прямо к переносице поднёс указательный палец, кончик которого был подозрительно желтым. К моей переносице, естественно. — Смотри. Сколько штук видишь?
Я машинально уставился на то, что маячило перед моими глазами, и так же машинально ответил:
— Один.
Только после этого до меня дошло. Что за бред? Как вообще в загробной жизни может присутствовать физрук? И зачем ему совать мне под нос свои пальцы? Его уже, наверное, самого давным-давно нет в живых. Хотя… С другой стороны, тоже логично. Его нет. Меня нет. Все закономерно.
— Нук, давай… Давай… — Владимир Владимирович подхватил меня под мышки и потянул вверх. — Встать можешь? Нормально все? Слышишь меня?
— Слышу. — Ответил я, без сопротивлений поднимаясь на ноги.
Если физрук мне мерещится, то зачем бороться со своим же глюком.
Я глубоко втянул воздух и чуть не закашлялся от крепости запаха. Ну етит твою мать… Не может воображаемый человек припахивать, как самогонный аппарат.
Прислушался к своему состоянию. Голова немного кружилась. Во рту было сухо. Так сухо, что даже язык ворочался с трудом.
Я осторожно повернул голову налево, затем направо. Посмотрел по сторонам, оценивая обстановку. А потом… Снова тихо засмеялся.
— Петров! Ты чего хихикаешь, не пойму? Ты мне это брось! — Тут же среагировал физрук, нахмурившись. — Ещё раз спрашиваю, все хорошо?
— Хорошо. — Согласился я, хотя на самом деле ни черта хорошего не было. Происходит какая-то удивительная хрень.
Дело в том, что мы находились в спортзале родной школы. Сто процентов. Его я, как в песне, узнаю из тысячи.
Грязно-синий пол со специальной разметкой. Желтые, покрытые штукатуркой стены. Высокие окна с решетками. Баскетбольное кольцо. Если выйду сейчас из зала и заверну в раздевалку, там за дверью моей собственной рукой нацарапано «Кашечкин — дебил!»
Но и это не все. Меня окружали подростки, лет двенадцати-тринадцати. Они столпились вокруг нас с физруком, глядя на все происходящее с открытыми ртами.
— Слышь, Строганов, похоже ты Петрову башку совсем отбил… — Прокомментировал кто-то из пацанов.
— А я че? Я ниче! — Недовольно ответил Строганов. — Он сам под мяч подвернулся.
— Петров, точно нормально себя чувствуешь? — Снова спросил Владимир Владимирович.
Я кивнул. Молча. Все слова разом выветрились из моей головы.
Я мог бы решить, будто после смерти меня реально закинуло в какой-то свой, персональный ад. Никогда не любил школу. Не настолько, конечно, однако вполне возможно. Почему нет? Но!
Запах, который ощущался от физрука, был настоящим. Такое не нафантазируешь. Его руки, которые поддерживали меня в вертикальном положении, тоже были настоящими. Подростки…
Их я знаю. Знал, вернее. Это мой класс — 7 «Б», судя по тому, что среди них я вижу растерянного Макса. Он проучился с нами ровно год. Было это в 1985-м. А потом произошел несчастный случай. Черт… Да. Именно тогда произошел несчастный случай, который перевернул все с ног на голову.
Владимир Владимирович хотел еще что-то спросить, возможно, в сотый раз поинтересоваться, хорошо ли я себя чувствую. Но в этот момент прозвенел звонок. Одноклассники сразу же забыли обо мне и наперегонки рванули к раздевалке.
— Спасибо, все хорошо. — Снова, как заведенный, повторил я.
Будто эта фраза, произнесённая вслух, могла что-то изменить. Потом высвободился из рук физкультурника и сделал шаг назад.
— Ну, ладно. Тогда дуй переодеваться и на музыку. У вас же она следующая? — С видимым облегчение велел учитель физкультуры.
Я кивнул, затем развернулся и в состоянии какого-то тупняка направился к выходу из спортзала.
