— Но это было до… — Мое горло сдавило от этих слов.

— Прежде чем ты потерял свою милую мамочку, — выдохнула Джеральдин, ее глаза сверкнули, когда я повернулся, чтобы посмотреть на нее. Она знала эту боль. Ее отец умер вместе с моей матерью, а она все еще была здесь, не позволяя этой ране уничтожить ее. Возвращение Дариуса во многом исцелило эту боль, но его возвращение не было гарантировано. Не все на этом стадионе переживут войну, это была простая математика. А шансы на то, что я выживу вместе со всеми, кого я любил… были почти невозможны.

— Дыши и думай, — приказал Орион.

Это было так просто, что казалось бессмысленным, но у меня не было другого выбора.

Люди вокруг меня потеряли столько же, сколько и я, и их не отвлекал гнев, от поражения. Я подводил их всех, а не только себя. В конце концов, когда я снова пойду в бой, моя сила, моя концентрация, моя мощь смогут спасти тех, кого я любил. От меня может зависеть, выживут они или нет. И хотя давление этой истины было невыносимым, я не мог уклониться от нее.

Я развернулся, выбрасывая гигантские ледяные осколки вокруг Ориона, чтобы ему некуда было бежать, и пока он отбрасывал их от себя воздухом, я запустил шар льда в форме моего кулака прямо ему в лицо.

Его губа треснула, а глаза сияли торжеством, когда лед с грохотом упал на землю.

— Вот оно, — сказал Орион с ухмылкой. — Твоя концентрация вернулась. Держись за неё. Это то, что в конечном итоге спасет твою задницу.

Я кивнул, и на моих губах появилась легкая улыбка, когда Джеральдин кинулась похлопать меня по плечу.

— Хорошее шоу! — воскликнула она. — Хочешь сейчас перевернуть фламинго со мной?

Орион поменялся с ней местами, чтобы тренироваться с Дарси, а я работал с Джеральдин, чтобы практиковать тому, чему научился, мое сердце снова было полно надежды.

К тому времени, когда Тибериус объявил время отдыха, я почувствовал, что действительно справляюсь со своими проблемами гнева. Это было чертовски просто. Дыхание и мышление. Черт побери, почему мне никто этого раньше не сказал?

— Хорошо, ребята с флага, — крикнула Джеральдин. — Скоро мы отправимся в наши смелые предприятия. Спойте на прощание, и пусть звезды увидят, что вы благополучно вернулись. — Она направилась к раздевалке, и я обменялся мрачным взглядом с Софией, когда она побежала ко мне.

— Может, сэкономим немного времени и вместе примем душ в Терра Хаус? — спросила она, ее ресницы слегка затрепетали, и Тайлер, услышав это, взволнованно подбежал к ней.

Я взглянул на них, видя мольбу в их глазах и дикое желание. Но последние несколько раз, когда мы все занимались сексом, я все еще не кончил, и из-за этого чувствовал себя неудачником. Через час я мне нужно будет отправляться в какое-то чрезвычайно опасное место, и мне не хотелось, чтобы это было их последнее воспоминание обо мне, если я не вернусь. Но если бы я не попробовал, разве это не было бы хуже? Мне надо показать им, что они для меня значат, доказать, что в мире нет других Фейри, которых я желал бы больше, чем их.

Я кивнул, взяв Софию за руку и взглянув на Тайлера, давая понять, что я хотел его так же сильно, как и девушку рядом со мной. Он уткнулся носом в мою шею, позволяя мне взять на себя инициативу, и я надеялся, что на этот раз я докажу, что достоин занимать эту позицию.

— Дариус? — прошептал я, дергая его за рукав, пока шел с ним к краю кампуса.

Он взглянул на меня, поняв намек, позволяя Тори и Дарси идти вперед, а мы остались на тропинке.

Он создал заглушающий пузырь вокруг нас, хмуро посмотрев на меня.

— Все в порядке?

Этот взгляд его карих глаз, который он всегда бросал на меня, когда приходил домой из академии, боясь того, что наш отец мог сделать со мной, пока его не было. Я любил Дариуса за то, как он заботился обо мне, но всегда презирал быть его бременем.

— Мне нужен совет, — сказал я, прочистив горло. Это не походило на то, зачем можно пойти к моему старшему брату и спросить, но я не хотел, чтобы Стадо знало о моих проблемах. Это было чертовски неловко.

— И? — спросил он.

— Ну, — я отвел взгляд, а затем снова посмотрел на него, жар пробежал по моей шее. — На счет секса.

Выражение его лица немного исказилось.

— Это те драгоценные камни на твоем члене? Они раздражают кожу?

— Нет, — прошипел я.

— Проблема с задницей? Она опять…

— Нет! — Крикнул я. — Мне было восемь, когда это случилось.

— Да, но все может, знаешь ли, повториться.

— Это не инфекция задницы, — прорычал я, вспоминая унизительный момент, когда мой старший брат отвел меня к целителю, и как раз в тот момент, когда я наклонился, чтобы показать им проблему, вошла целая толпа целителей-стажеров, чтобы наблюдать, мой мудак брат тоже.

— Ты снова запер свой член в ящике холодильника, не так ли? Потому что твое полуночное пиршество в обнаженном виде представляет опасность, Ксавьер.

— Не мог бы ты перестать перечислять самые унизительные моменты моей жизни и послушать, что я скажу? — потребовал я, и Дариус усмехнулся, явно издеваясь надо мной.

— Хорошо хорошо. Что случилось? — спросил он.

— Я не могу… — Между нами прошла напряженная пауза, в которой я пытался сказать это наименее неловко. — Кончать.

— Ох, — выдохнул он.

— У тебя когда-нибудь была такая проблема? — спросил я.

— Нет… ох, ну да, вообще-то, один раз. Когда я был с Маргарет. В последний раз, когда я переспал с ней, клянусь, у меня было такое ощущение, будто мой член просто свисал с моста, развеваясь на легком ветерке. Но я бы не сказал, что не кончил, скорее, я просто вышел из нее и ушел.

— Ладно, эм, давай никогда больше не будем об этом говорить, хорошо?

— Согласен, — фыркнул он.

— Дело в том, что я люблю свое стадо. Они так меня возбуждают… ну, знаешь. И я мой член никогда не свешиватся с моста, это всегда здорово. Но в последнее время, поскольку… ну… это было после…

— Выплюнь это.

— После того, как ты и мама умерли, — сказал я, отводя взгляд от него. — Горе свело меня с ума. Я не могу это объяснить. Это было худшее состоянии в моей жизни, а теперь ты вернулся, и стало лучше. Но мама… — я покачал головой, не в силах выразить боль внутри себя. — Может быть, часть меня чувствует, что я не имею права на удовольствие, когда вокруг меня разрушено столько жизней. Иногда я чувствую себя чертовски виноватым.

— Виноватым в чем? — Он остановил меня на тропинке, схватив за плечо, чтобы я посмотрел на него.

— В том, что я жив. В то время как другие не могут быть здесь. — Я взглянул себе под ноги, слова были такими резкими и правдивыми, что разрезали меня на части.

— Эй, — прорычал Дариус, и я посмотрел на него. — Мама умерла за нас. И она бы сделала это снова и снова, потому что это то, что мы делаем для семьи. Я бы сделал это для тебя, и я чертовски хорошо знаю, что ты сделаешь это для меня. Это путь войны. Это больно и несправедливо, а те, кто выживет или умрет, зависят от броска монеты. Иногда случается дерьмо, которое никто из нас не может контролировать, и это несправедливо, но такова жизнь, Ксавьер. Черт, я знаю, как быстро ее можно потерять. Не трать время, которое у тебя есть здесь, на то, чтобы чувствовать себя плохо из-за времени, которое тебе дано. Никто так не заслуживает свободного воздуха в легких, как ты.

Я пожевал внутреннюю часть щеки, пытаясь принять его слова, но в глубине души я верил в это задолго до начала войны.

— Правда в том… Раньше я думал, что все было бы лучше, если бы меня не было. Если бы Лайонелу не пришлось меня держать над тобой, тебе бы не пришлось пройти через то, что ты пережил. Ты мог бы сделать свой собственный выбор. Может быть, ты никогда бы не стал Противником звезд…

— Не говори так, — сказал Дариус, в его глазах застыла боль. — Без тебя я был бы никем. В моем детстве было счастье только потому, что в нем был ты. Без тебя мне бы никогда не пришлось за что-то бороться. Я бы все равно стал марионеткой Отца. Ты был причиной, по которой я сопротивлялся ему. Ты, Ксавьер. Потому что я тебя люблю. Ты мой гребаный брат, нет такой вселенной, в которой я бы хотел существовать без тебя.

Мое сердце облилось кровью от его слов, моя собственная любовь к нему вылилась из этой раны. Потому что он был запятнан жестокостью нашего отца, но так и не был разрушен. Любовь преодолела его ненависть и, возможно, еще сможет сделать больше.