– Я тебе рассказываю про трагедию века, а всё, что ты услышал – это слово "симка" ? – легонько толкаю этого чуда-отца в бочину.

– Спокойно, я всё понял. Ты искал – не нашёл. Дальше что делать будешь ?

– Я везде звонил. И той девушке, что путёвку предлагала...У неё нет данных по Оле, и даже если бы были – разглашать она бы не стала.

– Фигово в твоём случае, но правильно в общем и целом. – философски заметил Генка. – И в газету объявление не дашь. Не те времена, не те газеты.

– Я что-нибудь придумаю. Сейчас мозг в полном раздрае. Колбасит, не представляешь как. С Юлькой только успокаиваюсь, когда болтаем. И работа отвлекает.

– Юлька уже наш человек, как я посмотрю. Прикольно, что вы познакомились так необычно и общаетесь на одной волне. А пригласи её в гости, а? Мы с Ленкой оценим. Хотя она нам и так уже нравится, если честно. Читали её книги.

– Хорошая идея. Заодно и признаться при встрече, что я не Лёха. А то в переписке как-то всё не до того… Точно! Я думаю, что мне слух режет, что не так? Ты начал "мы" говорить! – я снова толкнул друга в бок, в этот раз без имитации претензии, а вполне радостно.

– Ну а что… Мы же семья. Мы теперь не только книжки читаем. Я, кстати, нашёл на том сайте пару чуваков, которые пишут крутую фантастику. Это бомбовозы, братан! Подсел, как в детстве. Я тебе скину. – друг ненадолго отвлёкся от своей истории про "мы", но тут продолжал: мы теперь кушаем, какаем, капризничаем. – Генка подмигнул Витальке, а тот, словно всё понял, согласно зачмокал и закряхтел во сне.

– Всё ясно. Секс вернулся в жизнь кекса. Какой ты Гена, примитивный! Никакой в тебе интриги! – Я поржал над другом, который даже не думал отнекиваться от моей догадки.

– Да, я такой. Настоящий мужик. Люблю жену, люблю сына и люблю секс. И хорошо, что всё это есть в моей семье. Я счастливый человек!

– Рад за тебя. Ой, прости – за вас!

Я, правда, рад за Генку. Чуть ведь, дурак, дров не наломал. Мог запросто потерять то, чем так сейчас гордиться: своё "мы".

Ныть счастливому другу о своём несчастье – последнее дело. Я не стал развивать тему. Ленка вскоре вернулась и я попрощался с друзьями, сославшись на срочную работу.

***

Юлины герои в книге переживали ситуацию глупого недоразумения. Оба они любили друг друга, но на корпоративе девушка увидела, как парень целуется с другой и решила, что он её предал. Это Юля написала. А я потом написал главу, в которой обелил парня. С поцелуем к нему коллега полезла, он её вежливо отодвинул, но, к сожалению, героиня этого не увидела. Уже ушла.

После мы с Юлей стали общаться и я прекратил писать главы в её романе. Побаловался и хватит. Но сейчас я чувствую острую потребность в том, чтобы выразить свою боль через письмо.

Юлины книги что-то изменили во мне. Её искренность, которая читается между строк, её открытость и распахнутость миру, – а от того и ранимость, – стали откликаться и в моей душе.

Она в недавней переписке благодарила меня, за то, что я оживил её. Но на самом деле, это её появление в моей жизни, это её книги что-то оживили во мне. Не будь всего этого, может быть и история с Олей так не ранила моё сердце. Я размяк. Я скинул панцирь цинизма. Я полюбил. И я получил удар в тот момент, когда впервые полностью обнажил душу и сердце перед девушкой…

Мужчины не плачут. Звучит гордо, но это не повод для гордости. Это проклятие. Лучше б я умел выпускать боль слезами.

Галя всегда была простоватой куклой. Но я и подумать не мог, что она настолько жестока. Она ведь совершенно никогда не злилась. А оказывается, была на редкость злой. Я никогда не рассматривал её в роли своей женщины в глобальном смысле. Она просто была, просто не исчезала из поля зрения, а я и не парился на эту тему. Жить к себе не пускал. Категорически. Но в отпуск сгонять вместе или потусить в клубе – окей, хорошо. С кем ещё? Генка с Ленкой молодые родители – им не до того.

Я и думать не мог, что мои ненапряжные отношения с Галей однажды обернутся для меня напряжением в тысячу вольт.

Но я не имею права на неё злится. Сам хорош. За всё в жизни приходится платить. И за свою беспечность тоже.

А Гале спасибо за то, что рассказала про свою встречу с Олей. Я теперь знаю, что любимая девушка не кинула меня, не улизнула, пока я был на операции, не оказалась предательницей. Это, оказывается, я для неё выгляжу редкостной сволочью...

Чёрт. Мне стало легче, а каково Оле?

Я так устал думать обо всём этом,что взял и всё-всё написал.

Подарил герою Юлиной истории сон о том, как он был в санатории с героиней романа.

К маме я старался не заезжать. С тех пор, как она стала жить с этим Васюткиным Николаем. Ещё и расписалась с ним зачем-то.

Долгое время я с ней вообще из-за этого не общался. Не мог принять её выбор.

Ну, ладно, с отцом у неё давно не заладилось, но из всех остальных мужчин выбрать того, кто был поганым бизнес – партнёром бывшего мужа – это странно.

Потом, конечно, общение возобновились, но на жёстких условиях с моей стороны: о Николае ни слова.

Мама клялась, что её знакомство с Николаем и их общение началось само по себе, что они оба долгое время не знали, что мой отец их общий "хороший" знакомый. Но в такие сказки про "я не знала, с кем встречалась" я не верю.

Отец успел мне рассказать, как Николай фактически выгнал его из бизнеса, подмяв все грузоперевозки под себя. К сожалению, вскоре после этого отец погиб. Я думаю, он переживал из-за предательства партнера по бизнесу и поэтому был не внимателен за рулём.

Мама, конечно, верила в версию Николая и пыталась мне рассказать, но я даже слушать её не стал.

У нас с отцом были плохие отношения, можно сказать – их не было. Он бросил нас с матерью, когда из простого дальнобойщика вырос во владельца маленькой транспортной компании. Деньги, гулянки, женщины – мать не стала долго терпеть поведение отца. Я уже был студентом и мне было всё равно. Единственное, что я у него попросил однажды: деньги для реализации одной из моих бизнес-идей. Отец отказал, сославшись на то, что партнер – Васюткин – категорически против. Вскоре случился их конфликт и гибель отца.

Его смерть лишила меня возможности с ним помириться, он так и не увидел, что и без его помощи я стал самостоятельным и обеспеченным парнем.

И во всем этом я видел роль Васюткина. И ненавидел его.

Каким бы ни был отец человеком, но всё равно Васюткин не может быть мне другом. А мама…

Я уже давно стараюсь не думать о её поступке. Я маме не судья.

Сегодня я к ней заехал, она попросила отвезти её на дачу. Видимо, Николай был занят.

– Стёпа, сынок. Как ты похудел! – мама охнула, увидев меня.

– Да всё нормально, мам, – отмахнулся я, – ты лучше посмотри как меня подлатали в санатории. Скоро буду как новенький.

– Ну да, ну да. Хорошо стало. Но для меня ты и так и эдак самый красивый.

– Ты зачем Гале сказала про то, что у меня деньги есть? Она же чуть было не сбежала от меня. И слава богу! Но ты её тормознула и вернула, поманив монетой, – я маме в шутливом тоне всё говорю. Ни к чему ей расстраиваться из-за моих дел.

– Ой, Стёпа. Я сама не рада. Я же думала она хорошая девочка. Ну испугалась немного. Хотела её успокоить, что, мол, не самый безвыходный случай. Есть чем оплатить лечение за границей. Люди всем миром собирают, а тут, вроде как, и сами справимся. Думала, она обрадуется за тебя. А она как давай расспрашивать: сколько денег, да останется ли что-то после лечения. Ты представляешь, Стёпа? До такой степени не постеснялась.

Мама у меня настолько наивная, даже смешно. Она думает, что меркантильные девицы существуют только в бразильских сериалах. Выдуманные персоны. Эдакие миккимаусихи. А в жизни ДО ТАКОЙ степени никто на чужие бабки не падок.

– Мам, не нужно было тебе вмешиваться. Но уже неважно. Мы расстались.

– А ведь я думала, что дело в твоей несерьезности, – вздохнула мама, – с одной повстречался – расстались, с другой-разбежались… А тут такие девушки, что и не удивительно.

Но печально! Одному тоже не дело жить.

– Нормально. Живу, работаю, книжки читаю. Никто не мешает, – подмигнул я маме.

– Да, уж… Книжки это, важно, конечно, – покачала головой мама, – у Николая, кстати, дочка книжки пишет.