Не знаю, как пережила рабочий день.

На нервах, на телефоне и кофе.

Возвращалась домой пешком.Нужно было проветрить голову, которая готова была расколоться на части от бессонницы, ожидания и бухгалтерских балансов. На улице быстро начинало темнеть, но это даже лучше. Мне сейчас хочется укутаться в сумрак и не привлекать внимания случайных прохожих.

Чтобы отвлечься хоть немного, позвонила в десятый раз за день Маринке.

– Марина, он так и не появился. Я с ума схожу. В голову уже самое худшее лезет! – "отвлеклась" я знатно, ничего не скажешь.

– Вот подлец! Ну куда он и правда делся? – заворчала Маринка.

– Он не подлец. Я боюсь, что случилось что-то, – выдохнула я своё надуманное "страшное".

– Перестань. Умирая телеграм не блокируют, – фыркнула подруга.

– Но зачем ты так, – я готова была разреветься, сейчас Маринкина прямолинейность меня почему-то совсем не выручала.

– Прости, прости, зая, – Маринка почувствовала, что перегнула, – я тоже переживаю, поэтому и злюсь. Мы на чемоданах с Игорьком, такси ждём и в аэропорт. Бабулю оставляем одну, тебя оставляем, – я услышала, что Маринка отодвинув телефон заговорила в сторону, уже не мне, – Игорёш, ну как мы полетим? Я не могу. Это не отдых будет. Давай всё отменим!

Вот всегда она так. Прикидывается здоровой эгоисткой, а сама…

А я? Я самая что ни на есть эгоистка и есть! Всё только о себе да о себе плачусь. Сделала из подруги психотерапевта и радуюсь, что мне повезло с ней. А ей со мной?

– Маринка, ты почему мне не сказала, что в отпуск летишь? Я буду навещать Зою Никитичну, не переживай! Завтра же и заеду. Вообще ни о чём не переживай.

– Ой, Юль. По горящей летим. Всё решилось буквально сегодня. Не планировали, а тут вдруг – бац! У Игоря отгулы накопились, у меня пауза небольшая в работе и путёвку предложили по такой цене, что грех не отдохнуть. Я просто не успела тебе сказать днём.

– Когда бы ты успела, если я тебе слова сказать не давала со своими причитаниями. Прости меня. Обещаю, что чем бы моя история не закончилась, с этой минуты мы снова будем дружить не только для меня.

Маринка засмеялась.

– Да мне нравится дружить "для тебя". У тебя столько интересного в последнее время. Ой, зая.Такси приехало. Всё, мы с Игорешей целуем тебя. Он мне условие поставил отключить телефон на весь отпуск. Не знаю, смогу ли… Но если что – не теряй. Чмоки, чмоки.

– Правильно, отключи телефон и порелаксируй. Всё будет хорошо. И взрослая девочка и Зоя Никитична тем более. Чмоки, Маринчик, отдыхайте. Игореше привет!

Я отключила телефон и поняла, что иду по практически ночному скверу совсем одна.

Надо же, как быстро стемнело. А, это просто фонарей нет. Сквер новый, ещё не установили освещение. Сто лет я тут не гуляла. На автобусе в основном.

Затылком почувствовала, что за спиной кто-то есть. Шагов чужих, главное, не слышно, а меж тем у меня неприятный такой холодок пробежал по спине…

Обернуться? Или ускорить шаг?

Вот я трусиха! Вон уже рядом фонари большой улицы, там светло, люди ходят, автомобили ездят. А я жути нагоняю сама на себя.

Решила обернуться, чтобы не шагать по темноте последние метры в нарастающем страхе.

Только собралась повернуть голову, как чья-то рука вынырнула у меня из-за спины и крепко обхватила. Вторая рука влажной тряпкой грубо накрыла мне рот и нос. Дышать было трудно, страх парализовал.

Всё моментально поплыло перед глазами…

Степан

Отвез маму, вернулся домой, лёг спать, проснулся и ...остыл.

Не в том смысле, что переиграл горячее решение, а в том смысле, что почувствовал себя холодным и равнодушным ко всему на свете.

Ничего не хочу. Никаких дружеских общений с какой-то Юлей...Чья бы там она дочь не была.

Зачем?

Зачем мне ещё больше сближаться с дочерью врага, зная, кто она.

Девушка, наверное, не виновата в том, что она дочь Николая. Может быть она даже в полном неведении на мой счёт. Это неважно.

Не. Хо.Чу.

Чёрт, чёрт! Она уже стала мне очень близким человеком, едино-мышленником. И такая засада!

Я со злости запульнул подушку на другой конец комнаты.

– Вселенная, что ты хочешь мне сказать? Галя дура, Юля дочь врага, Олю потерял – что я должен понять из всего этого, а? – я почти заорал на люстру, хотя она вряд ли являлась представителем вселенских сил.

И поделиться не с кем.

Генка в отцовской и прочей эйфории – к нему сейчас лучше не соваться со своими заморочками. Он не поймёт, а мне от этого будет лишь больнее.

Единственный, кто меня бы понял, это та, из-за которой весь взрыв мозга и с которой лучше не углубляться в ещё более близкие отношения.

А-а-а… Нифига я не остыл! Штырит как школьника.

Если бы в моём сердце не было Оли, я бы решил, что влюбился в Юлю и страдаю.

Эта мысль так неожиданно просвистела в моей голове, что я на минуту замер, осматривая её со всех сторон, как пролетающую в замедленной съёмке пулю.

Да не…

Я сам себе сморщил выражение лица под названием "не может быть" и категорично помотал головой. Бред. Юлька друг. Юлька классная виртуальная приятельница по определённой теме. Нас объединяют только её книги.

И её отец. Будь он неладен.

Я уже несколько лет не думал о той истории. После смерти моего отца вообще старался не заглядывать в воспоминания о нём. Больно и бессмысленно.

Не знаю, может быть и стоит услышать версию Николая о случившемся тогда…

Мда...У меня такое чувство, что я предаю отца уже самим фактом того, что допускаю мысль о том, что он мог быть не прав. Зачем мне слушать другого человека, который, конечно, начнёт обелять себя. Отец всё равно уже не сможет ничего опровергнуть. Это как если б меня судили, доказательств никаких, только моё слово против слова другой стороны. А Генка, мой друг, мой братан, вдруг стал бы внимательно слушать моего оппонента и, поглядывая на меня, взвешивать в уме вероятность моей виновности…

Мама, когда мы ещё ругались на тему Николая и отца, как-то сказала мне, что я переписываю свою память: придумываю образ того отца, которого хотел бы помнить, а не того, каким он был. На самом деле, говорила в сердцах мама, отец был достаточно непорядочный человек, и от того что умер, он лучше не стал.