Это был единственный раз в жизни, когда мама позволила себе о ком-то сказать настолько прямолинейно и грубо.

Помню, как меня резанули её слова. От части потому, что были правдой…

Я потом залез в интернет и перечитал пачку статей на тему памяти.

Действительно, наша память это не кладовая, где хранятся на полках разных воспоминания. Наша память это постоянно перезаписывающая сама себя система. Каждый раз вспоминая что-то, мы, на самом деле, вспоминаем предыдущие воспоминания о событии, а не само событие. А вспомнив, автоматически перезаписываем.

Вот поэтому сгущенное молоко из детства вкуснее: воспоминания о нём перезаписываются с акцентом на "вкуснее".

Если человек хочет помнить кого-то хорошим, он каждый раз перезаписывает больше хорошего в воспоминаниях и однажды искренне начинает верить, что этот человек из прошлого был чуть ли не идеальным.

Если в воспоминаниях идёт упор на негатив, то в какой-то момент человек с ужасом осознаёт, что был в отношениях с редкостным подонком.

Это так странно…

И странно, что сейчас я вспомнил об этом.

Такое ощущение, что я как будто ищу лазейку, оправдание, повод, словно хочу дать себе шанс на то, чтобы услышать версию Васюткина. Чтобы он стал лучше в моих глазах. А значит и общение с Юлей не было омрачено историей про предательство моего отца.

Это ужасно…

Ужасно, если бы Генка не поверил моему слову в суде..

Отбросив всех своих тараканов вместе с одеялом, я пошёл в душ.

А затем позвонил ещё двоим заказчикам и взялся за их проекты.

Ничто так не отключает меня от самокопания, как аврал на работе.

***

Мама позвонила на следующее утро.

После обмена приветствиями сразу начала вздыхать.

Я отложил дела и приготовился слушать.

– Мам, ну что случилось. Я же слышу, ты что-то хочешь сказать, – из моей мамы конспиратор никудышный.

– Ты только не ругайся. Это не про Николая, это про его дочку. Помнишь, я тебе книжки её показывала?

– Ну конечно, помню. Это же вот только было. – ещё бы я не помнил. Пытаюсь забыть изо всех сил.

– Ты представляешь – пропала девушка.

– В каком смысле – "пропала"? – у меня внутри что-то оборвалось и с грохотом упало в пятки.

– Может и не пропала...Она всё же не ребёнок, взрослая уже. Подумаешь – на телефон не отвечает. Её мама панику развела. Даже Николаю позвонила, представляешь? Она его столько лет игнорировала, а тут звонит. Да ещё из-за границы. Юля, говорит пропала. И подруга её какая-то близкая в отпуске, ничего не знает. Николай завёлся, конечно – он в дочери души не чает, – в этом месте маминого рассказа я невольно поморщился. Ага, не чает – знаем мы таких разведённых отцов, – стал ей звонить, а телефон выключен. В полиции сказали подождать. А Николай сам не свой. Собрался лететь в город к дочери, искать. Как он будет её искать, где… – даже по телефону было слышно, как мама переживает.

Мама что-то ещё говорила про переживания своего Николая, но я уже не слушал. Руки сами метнулись к ноутбуку, глаза сами читали последнюю Юлину главу.

Сердце само лихорадочно перекачивало волны адреналина…

– Мам, Николай уже купил билеты?

– Собирался заказывать, когда я с ним говорила пять минут назад.

– Звони ему. Пусть берёт два. Я лечу с ним.

С Николаем Васюткиным мы встретились в аэропорту.

Простой мужик,в глазах искренняя тревога за дочь.

Я увидел его издалека и пока шёл к нему, пытался понять: это я так сильно хочу его видеть иначе, – не таким каким видел все эти годы, – или он и правда такой: простой адекватный, может быть даже порядочный чувак.

Поравнявшись, я протянул ему для приветствия руку. Николай постарался не подавать вид, что удивлён и обрадован, но на долю секунды эти эмоции промелькнули на его взволнованном лице и отразились в его чуть более быстром протягивании руки в ответ, чуть более крепком рукопожатии.

Я почувствовал себя каким-то благодетелем, каким-то вельможей, снизошедшем до общения с простым смертным. Это было мерзкое чувство. Я не хотел такого эффекта.

– Спасибо, Степан, – чуть хриплым от волнения голосом сказал Васюткин.

– Не благодари. Так получилось, что я по своему делу лечу. – буркнул первое, что пришло на ум, но тут же понял, что это может звучать не в том смысле, в каком я имел ввиду. Поэтому поспешил добавать. – То есть, дело у нас общее, но я бы и без тебя полетел. Если бы знал… Спасибо, что сообщил.

– Так вы всё-таки познакомились с Юлькой ? – Николай обрадовался, но я не понял ни его фразы, ни радости.

– Да, мы, как выяснилось, очень близко знакомы. – я не стал вдаваться в подробности своего крышесносного открытия.

Когда я прочитал Юлину последнюю главу, то решил, что у меня зрительные галлюцинации.

Она написала про свою героиню такое, что могла знать только моя Оля из санатория!

Перечитал несколько раз. Так и есть. Это она!

Ну да, дочь Васюткина тоже пострадала в той аварии, – мама говорила мне об этом, – значит, она тоже должна была получить приглашение в санаторий. Всё логично.

Почему она назвалась Олей – не понимаю. Хотя сам тоже хорош – в переписке Лёхой, какого-то чёрта назвался.

Ох, и дурдом…

Не одна Галя завралась. Мы с Юлей ничем не лучше.

Юля. Всё-таки она Юля. Я улыбнулся.

В аэропорту мы с Николаем не общались. Ему кто-то постоянно звонил по работе, было не до того. У меня тоже были кое-какие вопросы от клиентов, на которые до отлёта нужно было было ответить, чтобы люди не нервничали. Фриланс классная тема, но есть и свои минусы: клиенты чаще всего воспринимают тебя как круглосуточного бота, готового в любое время дня и ночи (у них-то может и не ночь) ответить на любой их вопрос. Развёрнуто и с улыбочкой.

Посадку объявили быстро. Просто чудо, что не было проблем с билетами на ближайший рейс.

В самолёте, после рассаживания по местам и отключения телефонов, между мной и сидящим рядом Николаем повисла неловкая пауза.