Я улыбаюсь, радуясь, что мы хоть в чем-то сошлись.
— Я знаю. Он все время достает меня, но мне приходится с ним мириться. И он — одна из причин, по которой мы добрались до этого места. Если бы Райк не вмешался в нашу жизнь, боюсь, мы бы продолжали поощрять друг другу.
— Насчет этого... — Ло замолкает, тщательно подбирая слова. — Я не испытываю к нему особой любви, когда я торчу здесь, а он там… — он воздерживается от того, чтобы добавить с тобой, но я все равно это слышу. — Просто это не идеальная ситуация.
— Ты все равно не захотел бы здесь находиться, — говорю я ему. — Друзья Дэйзи болтают без умолку. У тебя из ушей пошла бы кровь.
— Но зато я был бы с тобой, — говорит он, а затем издает разочарованный стон. — Я просто хочу обнять тебя прямо сейчас. Это убивает меня.
— Не так сильно, как меня, — выдыхаю я.
Ло замолкает.
— Что случилось после того, как Райк вошел к тебе? Он ведь не видел тебя голой?
Я краснею.
— Нет, нет... — я быстро объясняю, как запуталась в одеяле, и как я ковыляла в ванную. — Знаешь, мне следовало остановиться. Это был момент, когда я должна был покончить со своей мастурбацией на эту ночь.
— Но ты этого не сделала.
Я кусаю свой ноготь до подушечки пальца.
— Потом мне стало грустно. Я не выдержала. Вошел Райк и позвонил моему психотерапевту. Я поговорила с ней и сумела перестать плакать. Вот и все. Это была моя славная ночь.
— Я думал, ты избавилась от всех своих игрушек, — говорит он в замешательстве. Я представляю, как он хмурит брови и морщит лоб в некотором неодобрении.
Черт. Я действительно сказала ему об этом в первый раз, когда мы разговаривали. Наряду с уничтожением моего порно (что было правдой), я солгала о том, что выбросила свои секс-игрушки.
— Я солгала, — выпаливаю я правду. — Но я действительно выбросила свое порно.
— Никакой больше лжи, — грубо говорит Ло. — Ни друг с другом, ни с нашими друзьями. Мы должны стать лучше.
— Да, я знаю. Я больше не буду врать. Это было... все это было до того, как я встретилась со своим психотерапевтом.
Я слышу, как он слегка шевелится, скрипит стул.
— Ты сидишь на том уродливом оранжевом стуле? — спрашиваю я.
— Нет, я у себя в комнате, за письменным столом.
— О... — я пытаюсь представить себе его комнату, и как раз в тот момент, когда я собираюсь спросить, он вмешивается.
— Что сказал твой психотерапевт сегодня вечером?
Я съеживаюсь.
— Больше никакой мастурбации, — я прижимаюсь лбом к коленям. — Я думаю, что это будет невозможно, пока ты не вернешься. Прошло так много времени, я даже представить себе не могу...
Не трогать себя? Не достигая такого кайфа даже один раз... это кажется неосуществимым.
— Сколько тебе было лет, когда ты начала себя трогать?
Я целую свои коленные чашечки, хорошо зная первый момент, потому что доктор Бэннинг заставила меня покопаться в моих воспоминаниях и рассказать о них ей.
— В девять, но я начала делать это под порно в одиннадцать, после того как нашла журнал в доме твоего отца.
— Ладно, это отвратительно, — огрызается он. — Пожалуйста, никогда больше не упоминай, как ты мастурбировала под порно моего отца.
— Оно было твоё, осел, — говорю я беспечно, не так обидевшись, как следовало бы.
— Откуда ты знаешь?
— Это было в твоей обувной коробке с порно на твоей полке и в твоем шкафу.
— О, тогда не бери в голову.
Я улыбаюсь. Я скучаю по разговорам с ним, даже если наши разговоры ненормальны ни по каким стандартам. Я не думаю, что мы когда-либо были нормальными. Может быть, именно поэтому это и работает.
— Что ж, это звучит как надежный план, — говорю я. — Сейчас я постараюсь свести к минимуму, но полностью исключу мастурбацию, когда ты вернешься домой.
— Это самый дерьмовый план, который я когда-либо слышал.
— Что? — я хмурюсь.
Это ненормально. Обычно он со мной соглашается.
— Не имеет значения, нахожусь я там или нет. Если твой психотерапевт не считает это хорошей идеей, то, скорее всего, это так и есть.
