Я с трудом сглатываю. Я хочу обнять его за шею и запустить руки в его волосы, притягивая его ближе. Это неправильно. Но это кажется правильным. И то, как он смотрит...
Его пальцы скользят за пояс моих кальсон, притягивая меня к своей груди. Его лоб почти упирается в мой, его теплое дыхание проникает в мои приоткрытые губы.
— Ло...
Он закручивает резинку вниз, открывая мои тазовые кости, и его тело напрягается рядом с моим. Моя рука быстро сжимает его руку, мои глаза внезапно вылезают из орбит.
— На мне нет... — я замолкаю, нервничая с парнем больше, чем когда-либо.
Мои слова только заставляют его грудь опускаться все тяжелее.
— Ты забыла свои трусики или просто забыла украсть пару моих боксеров?
Мой взгляд падает на его губы. Я хочу целовать их так сильно, что они набухнут и покраснеют так, что он будет чувствовать меня на себе в течение нескольких дней.
— Ты не носишь боксеров, — говорю я, задыхаясь.
— Нет? — его губы касаются моего уха. — Тогда что на мне надето, любовь моя?
О Боже. Мое тело пульсирует, и я отчаянно хочу, чтобы его руки пробежали по каждому сантиметру моей кожи. Мне следовало бы принять его приглашение, но я колеблюсь, боясь пересечь черту, хотя знаю, что именно поэтому я здесь. Мы вступаем на совершенно новую территорию, и все это с целью заявить о своей «фальшивой» любви. Но по какой-то причине это кажется таким реальным.
Он смотрит, как я мешкаюсь, и решает помочь мне, взяв мои руки в свои. Он кладет мои пальцы на пояс своих черных брюк, а другую руку — на молнию, направляя меня к правильным действиям. Я расстегиваю пуговицы, мое сердце бешено колотится в груди. Я никогда не была так встревожена, так взволнована и так чертовски испугана сразу. Я еду на американских горках на большой скорости, и в любую секунду могу сойти с рельсов.
Я начинаю стягивать с него штаны, и мои глаза отказываются отрываться от выпуклости его черных боксеров. Если сейчас его член выглядит таким большим, то я не могу себе представить, как он будет выглядеть, когда у него встанет. Но я знаю, что хочу посмотреть.
Я открываю рот, чтобы спросить, как далеко мы собираемся зайти, но слова не складываются. Боюсь, если я их произнесу, он остановится. И часть меня хочет, чтобы он снова был внутри меня. Другая, более разумная часть, кричит о том, чтобы все было как можно более целомудренно. То есть, он не такой, как все парни, с которыми я общаюсь. Поэтому я не разбиваю ему сердце, когда, несомненно, буду искать другого мужчину в будущем.
И тогда все мысли со свистом вылетают у меня из головы. Он обхватывает мое лицо ладонями и целует с такой силой, что воздух проникает в мои легкие и застревает там. Так, что мои ноги дрожат подо мной, и моя рука обхватывает его талию, сжимая изо всех сил. Я поддаюсь его телу, этой страсти, которую он изливает с каждым поцелуем. Он раздвигает мои губы, его язык исследует мой рот, его грудь дрожит о мою.
Я стону, и этот звук заводит его еще глубже. Он обхватывает меня за обе ноги, обвивает ими себя за талию и толкает на диванные подушки. Ло нависает сверху, но его таз впивается в мой, все мое тело воспламеняется чем-то чужеродным и все же таким знакомым. Я едва могу дышать.
Я отвечаю на поцелуй с той же настойчивостью, как будто это исчезнет в считанные минуты. Как будто все это исчезнет у нас на глазах, и завтра я останусь без этого чувства. Он стягивает с меня футболку, оставляя меня в синем бандо и холодной коже, которую он греет руками. Его пальцы находят путь к моей груди, и я теряюсь в том, как он щелкает мой сосок. Мне нужен его рот... А потом его губы находят то же самое место, облизывая нежное местечко моей груди.
— Ло, — выдыхаю я. — Ло... — стону я и извиваюсь под ним. Этого не может быть на самом деле. Должно быть, я сплю.
Его твердость прижимается к влажному мест между моих ног. Только ткань отделяет нас друг от друга. Мне очень хочется, чтобы он ее сдвинул. Я молча умоляю его заполнить меня, хотя знаю, что это будет так, так неправильно. Это притворство. Но почему это так хорошо? Почему это кажется таким чертовски реальным?
И тут я слышу щелчок двери. Мы оба замираем. Ло поднимает голову и поправляет мое бандо, чтобы прикрыть грудь. Дорогие туфли шлепают по мраморному полу, ключи звенят, когда их кладут в карман.
Джонатан Хэйл стоит прямо в фойе, откуда открывается полный вид на гостиную — наш диван стоит под углом и прекрасно виден. Он ставит портфель и начинает снимать галстук, а потом поворачивает голову и застывает так же, как и мы. Это то, чего мы ждали, но это не делает ситуацию менее неловкой.
Я становлюсь вишнево-красной и прикрываю лицо руками, глядя на отца Ло сквозь щели в пальцах.
— Папа, — говорит Ло, чуть приподнимаясь. Мои ноги все еще обвиваются вокруг его талии. Его штаны все еще валяются кучей на земле. Может быть, это была плохая идея... — Я думал, ты вернешься домой поздно.
— Уже поздно, — говорит он, изучая наше положение на диване. Я хочу раствориться в нем. — Значит, вы теперь вместе?
— Ага, — огрызается Ло. — Я говорил тебе об этом пять дней назад.
— Не говори со мной таким тоном, Лорен, — парирует он с той же враждебностью. — Я слышал тебя раньше. Я просто не думал, что вы двое настроены серьезно. Когда тебе было семь, ты сказал, что она твоя гребаная жена.
Я краснею, вспоминая нашу «притворную» свадьбу. Роуз говорила мне, что я вела себя глупо во время всей церемонии. Я полагаю, что не все меняется.
— Мне уже не семь, — говорит Ло.
— Я это вижу, — Джонатан смотрит на меня чуть дольше, чем мне хотелось бы, и я еще больше съеживаюсь на подушках. Ло перемещается так,что мое полуобнаженное тело лучше скрыто от взгляда отца. — Ты согласна с тем, что сделал мой сын, Лили? — спрашивает он. — Ты считаешь, что с его стороны было правильно портить чужую собственность?
Я несколько раз качаю головой.
— Нет, сэр. На самом деле... — я прочищаю горло, желая немного уверенности. — Я сказала Ло, что если мы собираемся быть вместе, ему придется измениться.
У меня во рту отвратительный привкус лжи, но мне лучше к ней привыкнуть. С этого момента их будет гораздо больше.
Джонатан обдумывает это, а затем говорит Ло: — Надеюсь, девушка сможет вбить в тебя немного, блядь, здравого смысла, — мы смотрим, как он размеренными шагами идет к тележке с выпивкой, игнорируя нашу не такую уж невинную позу на диване. Он наливает себе стакан бурбона. — Я заплатил за ущерб, который ты нанёс дому Смита, но я заберу часть из твоего пособия.
Ло сверлит дырки в подлокотнике дивана над моей головой, глядя на предмет, а не на своего отца. Я думаю, что это мудрое решение.
— Спасибо, — говорит он.
Джонатан взмахивает бокалом.
— Я разговаривал с этой вашей сучкой директрисой. Она собирается снять твое отстранение с учета. Ты останешься в Далтоне, если снова не облажаешься.
Я едва могу отпраздновать эту новость, потому что он заканчивает свое заявление словами: — Перестань порочить мое имя.
Ло стискивает зубы, его нос раздувается, чтобы обуздать свои эмоции. Его отец отказывается даже признавать, почему Ло отомстил Тренту Смиту. Может быть, если бы он услышал причину, то понял бы.
— Ладно, — говорит Ло сквозь стиснутые зубы, решив оставить эту тему. — Теперь можешь идти.
