Я засовываю конверт в задний карман, быстро благодарю доктора Бэннинг и пожимаю ей руку, прежде чем уйти. На выходе мой желудок переворачивается. Я знаю, как хорошо выбор может изменить будущее.
У нас начались фальшивые отношения. Мы покончили с этим. Мы встречались. Мы любили. А потом мы расстались. Боль, счастье и радость рикошетят от каждого пройденного пути и от каждого раскрытого воспоминания.
Одно решение может навсегда изменить мою жизнь.
Я держу ремень своего плюшевого рюкзака с Капитаном Америкой, который при необходимости легко превращается в подушку. Каждый раз, проводя ночь в доме Ло, я засовываю свои туалетные принадлежности и одежду в маленький внутренний карман. Поскольку через пару дней мне исполнится семнадцать лет, мне, вероятно, следует отказаться от этого рюкзака ради более зрелого варианта. Может Бэтмен. Но Ло убьет меня, если я приду с DC к нему.
Я переминаюсь на пороге, не привыкшая входить в его дом через парадную дверь. Обычно я вхожу через окно. Гораздо круче. Необходимость ждать на крыльце огромного особняка просто напоминает мне, что сегодняшний вечер немного отличается от большинства других. Я поднимаю костяшки пальцев к двери, но решаю вместо этого воспользоваться металлическим молотком в форме льва. Я стучу по ней пару раз и тереблю лямку рюкзака. Жду.
Через целую минуту дверь распахивается, и на крыльцо льется еще больше света. И у меня отвисает челюсть, а лицо морщится. Ло стоит передо мной, но он...
— Что на тебе надето? — мы оба говорим одновременно.
Что на мне надето?! На нем черные брюки и белая рубашка на пуговицах, на вид ему почти двадцать два. Его светло-каштановые волосы все еще немного растрепаны, но систематически растрепаны. Он чисто выбрит, и его щеки заостряются, надув губы, когда он смотрит на меня с ног до головы.
— Какого хрена? — беспечно говорит он, пожимая плечами, как будто я превратилась в межгалактического пришельца. Я точно такая же, как обычно. Он — тот, кто выглядит по-другому.
— Я не знала, что сегодня вечером есть дресс-код, — опровергаю я.
Он скрещивает руки на груди и склоняет голову набок.
— Не смотри на меня так, — огрызаюсь я, протискиваясь в дверь, так как он еще не пригласил меня войти.
Справа от нас находится гостиная со сводчатым потолком и хрустальной люстрой, отбрасывающей много света на кожу мебели и дорогие ковры из шкур животных. Я стараюсь не думать о том, на каких животных я могу наступить, когда буду в его доме.
Он запирает дверь, и я бросаю рюкзак на ближайший диван. Когда я поворачиваюсь к нему, у него все тот же безумный взгляд.
— Что? — говорю я.
— На тебе тапочки с динозаврами и кальсоны, — говорит он так, словно я сошла с ума.
Я бросаю взгляд на свой ночной гардероб. Мои мешковатые кальсоны провисают в промежности, а зеленые тапочки с динозаврами делают мои ноги огромными. Также на мне одна из футболок Ло с длинным рукавом, которую он оставил у меня дома на днях — логотип Philadelphia 76ers, напечатанный спереди. Я пожимаю плечами.
— Я ношу это все время, когда провожу здесь ночь.
— Это было раньше, — говорит он мне.
Я слышу его невысказанные слова: это было раньше, когда мы не встречались и не были в фальшивых отношениях. Две недели назад Ло отстранили от учебы, и его отец сошел с ума, пригрозив отправить Ло в военную академию, на самом деле показав ему бланки. Я провела весь день, беспокойно расхаживая по своей комнате, пока мы пытались найти решение, как успокоить его отца.
И это было оно. Заставить его отца поверить, что Ло изменился, встречаясь с девушкой, которую, как он думал, никогда не будет достоин. Меня. Кэллоуэй. Хотя на самом деле я такая же хреновая, как и его сын. Кто бы мог подумать.
Когда мы объявили о нашем новом статусе отношений, его отец на самом деле не поверил в это. Вот почему сегодня вечером я нахожусь в гостиной Ло, а не в его спальне, где мы обычно читаем комиксы, и я смотрю, как он напивается, чтобы заснуть. Сегодня вечером мы должны доказать, что влюблены друг в друга.
И тогда все снова будет хорошо. Ло останется здесь. Он станет «другим человеком», и мы оба будем продолжать жить как обычно. За исключением фальшивых отношений.
Я беспокойно переминаюсь с ноги на ногу.
— Извини, — бормочу я, внезапно смутившись.
Он хорошо оделся для меня, и вот я здесь, в мешковатых кальсонах и его огромной футболке. Тапочки все еще крутые.
— Ты права, — говорит он, его янтарные глаза скользят по моему телу. — Это не имеет значения.
Он расстегивает три верхние пуговицы рубашки.
У меня перехватывает дыхание.
— Ты выглядишь мило, — говорит он. Улыбка играет на его губах, и он снова смеется над моими кальсонами. — Это мои?
Я все еще застыла на «Ты выглядишь мило». Я не могу сказать, было ли это все шоу или нет. Я имею в виду, что здесь нет никого, кто мог бы стать свидетелем нашего романтического свидания, но в то же время мы должны репетировать до того, как его отец войдет в дверь.
— Да, — с трудом выговариваю я. — Я украла их после похода в октябре.
Почти целый год назад. Тогда он этого не заметил, так что я удивлена, что он заметил это сейчас. Или, может быть, он просто никогда не упоминал об этом раньше.
— И футболка моя тоже, — говорит он, расстегивая последнюю пуговицу. Мой взгляд скользит по его мускулам, и я понимаю, что получу разрешение прикоснуться к ним впервые с тех пор, как мы занимались сексом. И это было очень, очень давно. Ну, почти три года, если быть точным.
— А ты внимательный, — шепчу я, когда он приближается ко мне.
Обычно я полностью контролирую себя во время секса. Я знаю, чем это закончится и как начнется, но с Ло и этим новым соглашением я совершенно не понимаю, к чему это приведет.
Я делаю несколько шагов назад, спускаюсь по лестнице в гостиную. Он следует за мной, как будто он охотник, а я маленькая лань, которую он хочет поймать в ловушку. Мое дыхание становится глубже, я не привыкла к тому, как он смотрит на меня. Как будто я принадлежу ему, а он — мне.
Это должно быть притворство, верно? Конечно, это так, напоминаю я себе. Уговор, никогда не забывай. Все это притворство. Но это не значит, что мне не позволено наслаждаться этим.
Тыльная сторона моих коленей ударяется о кожаный диван.
— На тебе моя одежда, — говорит он хриплым и глубоким голосом.
