Ванная была залита светом флуоресцентных ламп. Яркий свет не давал теней. Вошедший волей-неволей видел все в подробностях. Вода в ванне была ярко-розовой. Стэнли лежал на спине, упираясь в изножье ванны, с головой, откинутой назад, так что кончики его черных волос доставали до позвонка между лопатками. Если бы его открытые глаза еще могли видеть, она смотрела бы на него сверху вниз. Его рот был широко раскрыт, как сорвавшаяся с пружины дверь. Выражение лица было какое-то неестественное, леденящее. Упаковка лезвий «Жилетт Платинум Плюс» лежала на краю ванны. Он перерезал себе руку сверху донизу, а потом пересек порез у локтя и на запястье, так что образовались две заглавных кровавых буквы "Т". Раны отливали ярко-красным на фоне ослепительно белого света. Она подумала, что его вылезшие связки и сухожилия похожи на бифштекс с кровью.
Капля воды собралась на кончике крана. Она набухала. БЕРЕМЕНЕЛА, можно было бы сказать. Блеснула. Упала. Плинк.
Макнув указательный палец правой руки в собственную кровь, он огромными, спотыкающимися буквами написал одно-единственное слово на голубом кафеле над ваннол. Кровавая струйка зигзагом стекла в воду с последней буквы этого слова – его палец написал это, она видела, когда рука его упала в ванну, где плавала и сейчас. Она подумала, что Стэнли, должно быть, оставил этот знак – свое последнее впечатление о мире, когда терял сознание. Знак, казалось кричал ей:
ОНО.
Еще одна капля упала в ванну.
Плинк.
Пэтти Урис наконец обрела свой голос. Глядя в упор в мертвые, искрящиеся глаза своего мужа, она начала кричать.
2
Ричард Тозиер делает ноги
Ричи казалось, что все идет в общем-то хорошо, до тех пор пока не началась рвота.
Он выслушал все, что говорил ему Майк Хэнлон, да, ответил на вопросы Майка, даже задал несколько своих. Он смутно сознавал, что воспроизводит один из своих Голосов – не какой-то необычный, крикливый, наподобие того, каким он пользовался иногда на радио (Кинки Брифкейс, сексуальный маньяк, был его личным пристрастием, во всяком случае, в настоящее время, и реакция слушателей на Кинки была почти столь же бурной, как на постоянного их любимца полковника Буфорда Киссдривела), а теплый, богатый модуляциями, доверительный Голос. Голос «У МЕНЯ ВСЕ В ПОРЯДКЕ».
Он звучал сильно, но был ложным. Так же впрочем, как все другие Голоса.
– Ты много помнишь, Ричи? – спросил его Майк.
– Очень мало, – сказал Ричи и замолчал. – Достаточно, мне кажется...
– Ты приедешь?
– Приеду, – сказал Рич и положил трубку.
Какое-то время он сидел у себя в кабинете за столом, откинувшись на спинку стула, и глядя на Тихий океан. Слева от него два парня взгромоздились на доски для серфинга, но у них ничего не получалось – не было прибоя.
Часы на столе – дорогие, кварцевые, подарок фирмы звукозаписи – показывали 5.09, 28 мая, 1985. Там, откуда звонил Майк было на три часа больше. Уже темно. Он почувствовал мурашки на коже – надо было двигаться, что-то делать. Прежде всего он, разумеется, поставил запись – без разбора, просто взял вслепую первую попавшуюся из тысяч, разбросанных по полкам. Рок-н-ролл был столь же значительной частью его жизни, как Голоса, и ему трудно было что-либо делать без музыки – и чем громче, тем лучше. Запись, которую он достал, оказалась «Мотаун Ретроспектив». Марвин Гей, один из новичков в том, что Ричи иногда называл «оркестром мертвецов», пел: «Я слышал это по сарафанному радио».
"Ооооох-хооооо, держу пари, тебе интересно, как я узнал..."
– Неплохо, – сказал Ричи. И даже слегка улыбнулся. Это Было плохо, явно ошеломило его, но он чувствовал, что сумеет поладить с НИМ.
Без паники, без суеты.
Он начал собираться домой. На какое-то мгновение в течение следующего часа ему пришло в голову: все было так, будто он умер, но ему дали возможность сделать последние распоряжения.., не говоря уже о собственных похоронах. Он вышел на агента из бюро путешествий, к услугам которого прибегал обычно, полагая, что эта женщина сейчас в дороге, приближается к дому, но при этом все же рассчитывал на ничтожный шанс. На удивление, он застал ее. Он сказал, что ему нужно, и она попросила у него пятнадцать минут. – Я должен вам одну, Кэрол, – сказал он. За последние три года они перешли от мистера Тозиера и мисс Фини до Ричи и Кэрол – этакая простота в обращении, учитывая, что они никогда не встречались лицом к лицу.
– Ладно, расплатись, – сказала она. – Вы можете мне сделать Кинки Брифкейса?
Без паузы – если вам нужно делать паузу, чтобы найти Голос, найти его обычно невозможно – Ричи сказал:
– Кинки Брифкейс, сексуальный маньяк, перед вами: у меня тут на днях был парень, который хотел знать, что же такого страшного в СПИДЕ.
Его голос немного упал, но в то же время обрел ритм, стал веселым, беспечным – это явно был голос американца и все-таки вызывал в памяти образ некоего парня из британских колоний, который был так же симпатичен на свой грязный манер, как и испорчен. Ричи не имел ни малейшего представления, кто такой в действительности был Кинки Брифкейс, но он был уверен, что тот всегда носил белые костюмы, читал «Эсквайр» и пил то, что приносят в высоких бокалах и что пахнет как кокосовый шампунь.
– Я сказал ему сразу же – пытаясь объяснить вашей матери, как вы подцепили его от гаитянской девочки. – А дальше Кинки Брифкейс, сексуальный маньяк, говорит:
– Нанесите мне визит, коль у вас не стоит.
Кэрол Фини залилась смехом. – Потрясающе!
Потрясающе! Мой приятель не верит, что вы можете вот так просто делать голоса, он говорит, что это, должно быть, какое-то звукофильтрующее устройство или что-то в этом роде...
– Просто талант, моя дорогая, – сказал Ричи. Кинки Брифкейс ушел. Теперь здесь был В. С. Филдс, в высокой шляпе, с красным носом и с мешком, в котором хранятся клюшки для гольфа. – Я так набит талантом, что должен затыкать все свои отверстия, чтобы он просто не вытек как.., чтобы просто не вытек.
Ее снова охватил приступ смеха, а Рич закрыл глаза. Он почувствовал начало головной боли.
– Будьте лапушкой и посмотрите, что я умею, ладно? – спросил он, все еще будучи В. С. Филдсом, и повесил трубку под ее смех.
Теперь он должен был вернуться в себя, и это было трудно – это становилось труднее с каждым годом. Легче быть смелым, когда ты в чужом обличье.
Он попытался вытащить еще парочку хороших лоботрясов и уже решил было влезть в тапочки, как снова зазвонил телефон. Это снова была Кэрол Фини, в рекордно короткий срок. Он почувствовал было желание войти в голос Буфорда Киссдривела, но раздумал. Она сумела достать ему первый класс на прямой рейс американской авиакомпании из Лэкс в Бостон. Он вылетает из Лос-Анджелеса в 9.30 и прибывает в Логан завтра около пяти утра. «Дельта» доставит его из Бостона в 7.30 утра, и он будет в Бангоре, штат Мэн, в 8.20. От международного аэропорта в Бангоре до городской черты Дерри всего двадцать шесть миль, туда его доставит седан.
"Только двадцать шесть миль? -подумал Ричи. – И это все, Кэрол? Впрочем, в милях это может и так. Но ты не имеешь ни малейшего представления, да и я тоже, как в действительности далеко до Дерри. Но, о Боже, о Боже ты мой, я хочу выяснить".
– Я не заказывала комнату, потому что вы не сказали мне, сколько пробудете там, – Вы...
– Не надо, я сам об этом позабочусь, – сказал Ричи, а затем появился Буфорд Киссдревел. – Ты была первый сорт, милашка, экстракласс.
Он повесил трубку под ее смех – всегда все смеялись – и затем набрал 207-555-1212 – справочная служба штата Мэн. Он хотел заказать номер гостиницы в Дерри. Боже мой, это было название из прошлого. Он не думал о гостинице в Дерри – сколько лет? Десять? Двадцать? Двадцать пять? Каким бы безумным это ни казалось, он был склонен думать, что двадцать пять лет, и если бы Майк не позвонил, он бы никогда в жизни больше не вспомнил о ней. И все-таки было в его жизни время, когда он каждый день проходил мимо той огромной груды кирпича, и не раз бежал мимо нее с Генри Бауэрсом и Белчем Хаггинсом за тем здоровым парнем, Виктором – как его фамилия? Они гнались за ним, кричали и выкрикивали всякие непристойности типа: «Мы тебя поймаем, дерьмо!» «Куриные мозги!» «Поймаем, вонючий пед!» Поймали ли они его в конце концов?
Прежде чем Рич вспомнил, телефонистка спросила его, какой город ему нужен.
