– Дерри.
«Дерри!» Боже мой! Слово это казалось странным и забытым для его уст, произносить его было как целовать древность.
– .Пожалуйста, номер гостиницы в Дерри?
– Одну минуту, сэр.
Выхода нет. Когда-нибудь гостиницы не будет. Ее уничтожит программа обновления города. Ее трансформируют в площадку для игры в шары или видеоаркаду с фантастическим ландшафтом. А может быть, она сгорит по случайности однажды ночью; пьяный торговец обувью закурит в постели. Все проходит, Ричи, помнишь очки, которыми обычно Генри Бауэре доводил тебя? И это прошло. Как там поется в песне Спрингстина? «Дни славы.., ушедшие в глазки одной девчонки». Какой девчонки? Бев, конечно, Бев...
Может и трансформируют городскую гостиницу, но пока что она явно не исчезла; беспристрастный голос робота возник в трубке и сказал: «Номер.., девять.., четыре.., один.., восемь.., два.., восемь.., два... Повторяю: номер...»
Но Ричи уловил его с первого раза. Какое же удовольствие – пресечь этот монотонный голос, положив трубку, – легко было вообразить себе некоего огромного шарообразного монстра справочной службы, заключенного где-то под землей, монстра, потными руками перебиравшего заклепки и державшего тысячи телефонов в тысячах сочлененных хромированных щупалец – возмездие Спайди, доктор Октопус в изложении Ма-Белл. Мир, в котором жил Ричи, с каждым годом становился все более похожим на огромный набитый электроникой дом, в котором в неуютном соседстве жили числовые привидения и напуганные человеческие существа.
Все еще стоит. Все еще стоит, спустя столько лет.
Он набрал номер гостиницы, которую последний раз видел через очки детства. Набирать этот номер, 1-207-941-8282, было каким-то роковым образом просто. Он держал трубку у уха и через окно кабинета рассматривал картину за окном. Виндсерфингистов больше не было, какая-то парочка рука об руку медленно прогуливалась по пляжу. Парочка могла бы быть рекламой на стене бюро путешествий, где работала Кэрол Фини, так она была совершенна. За исключением того, что на них были очки.
«Поймаем, дерьмо! Сломаем твои очки!»
Крис, четко сработала его голова. Его фамилия Крис. Виктор Крис.
О боже, он ничего не хотел знать, ведь так много времени прошло, но, по-видимому, это не имело ни малейшего значения. Что-то происходило там, под сводами, там, где Ричи Тозиер держал личную свою коллекцию «Запетой фонд старых песен». Открывались двери.
Только там, внизу, не записи, ведь так? Там не записи Ричи Тозиера, человека состоящего из тысячи голосов, ведь так? И то, что открывается... Ведь это не двери, а?
Он попытался отбросить эти мысли.
Нужно помнить, что все в порядке. Все о'кей; у меня о'кей, у тебя о'кей, у Ричи Тозиера о'кей. Можно покурить, это все.
Он бросил курить четыре года назад, но сейчас-то одну сигарету можно выкурить.
Это не записи, а мертвые тела. Ты глубоко захоронил их, но сейчас происходит какое-то сумасшедшее землетрясение, и земля выплевывает их на поверхность. Там ты не Ричи Тозиер «Записи» – там, внизу, ты просто Ричи Тозиер – Четырехглазый, и ты со своими дружками, и ты так перепуган, что, кажется, шарики твои превращаются в виноградное желе. То не двери, и не они открываются. То склепы, Ричи. Это они отворяются со скрипом, и те, кого ты считаешь мертвыми, снова вылетают на поверхность.
Сигарету, только одну сигарету. Даже Карлтон бы закурил, ради всего святого.
«Поймаем, четырехглазый! Заставим тебя СЪЕСТЬ этот дерьмовый портфель!»
– Гостиница, – сказал мужской голос с интонациями янки; ему понадобилось проникнуть через всю Новую Англию, Средний Запад, пройти под казино Лас Вегаса, чтобы достичь его уха.
Ричи спросил этот голос, можно ли ему забронировать комнаты начиная с завтрашнего дня. Голос ответил, что можно, и даже спросил, на какой срок.
– Не могу сказать. У меня... – Он внезапно сделал паузу, на одну минуту.
Что у него на самом деле? Перед его глазами возник мальчик с матерчатым ранцем, убегающий от улюлюкающих хулиганов; он увидел мальчика в очках, худенького мальчика с бледным лицом, которое, казалось, каким-то странным образом кричало каждому пробегавшему громиле: «Поймайте меня! Бегите, поймайте меня! Вот мои губы! Вдави их мне в зубы! Вот мой нос! Разбей его в кровь! Врежь в ухо, чтобы оно распухло, как кочан цветной капусты! Раскрои бровь! Вот мой подбородок, нокаутируй меня! Вот мои глаза, такие голубые и увеличенные за этими ненавистными, ненавистными очками, этими роговыми очками, одна дужка которых удерживается лейкопластырем. Разбей очки! Вдави осколок стекла в глаз и закрой его навсегда! Какого черта!»
Он закрыл глаза и сказал:
– Видите ли, у меня в Дерри дело. Я не знаю, столько времени займет заключение сделки. Как насчет трех дней с возможностью продлить?
– Возможность продлить? – с сомнением спросил клерк, и Ричи терпеливо ждал, пока этот тип сообразит. – О, да, хорошо!
– Спасибо, и я.., надеюсь, что вы сможете голосовать за нас в ноябре, – сказал Джон Кеннеди. – Жаки хочет сделать Овальный Кабинет.., у меня работа, связанная.., с.., братом Бобби!
– Мистер Тозиер?
– Да.
– О'кей... Кто-то подключился к линии на несколько секунд.
Просто старый неудачник из Старой Партии Мертвецов,подумал Ричи. Не беспокойтесь о ней. Дрожь пронзила его и он снова сказал себе, почти в отчаянии: «Все о'кей, Ричи».
– Я тоже слышал, – сказал Ричи. – Да, должно быть, подключился. Ну, так как у нас с вами будет с комнатой?
– О, нет проблем, – сказал клерк. – Мы здесь в Дерри, правда, занимаемся бизнесом, но никакого бума.
– Точно?
– О, да, – уверенно сказал клерк, и Ричи снова передернуло. Он забыл, что на севере Новой Англии «да» произносили специфически, как этот клерк.
«Поймаем, гадина!» -закричал призрачный голос Генри Бауэрса, и он почувствовал, что теперь склепы со скрипом отрываются внутри него; вонь, которую он ощущал, шла не от разложившихся тел, а от разложившейся памяти, от разложившихся воспоминаний, и это было еще хуже.
Он дал клерку в деррийской гостинице номер своего американского экспресса и положил трубку. Затем он позвонил Стиву Коваллу, директору программы «Клэд».
– Что случилось, Ричи? – спросил Стив. Последний рейтинг показал, что КЛЭД занимает на каннибальском рынке рока в Лос-Анджелесе самую вершину, и с тех пор Стив был в отличном настроении – благодарение Богу за маленькие победы.
– Ты можешь пожалеть, что спросил, – сказал Ричи. – Я делаю ноги.
– Делаешь ноги... – Он услышал недовольство в голосе Стива. – Что-то я не понимаю тебя.
