– Я обещаю, ладно? Я обещаю? – Она залилась слезами. – Теперь ты счастлив? Боже! Ты сумасшедший, все это безумие, но я обещаю!
Он обнял ее и положил на кушетку. Принес бренди. Она отпила чуть-чуть, держа себя под контролем.
– Когда ты едешь?
– Сегодня, – сказал он. – Конкордом. Я успею, если я поеду в Хитроу машиной, а не поездом. Фредди хотел, чтобы я начал после ланча. Ты иди в девять, и ты не знаешь ничего, ладно?
Она неохотно кивнула.
– Я буду в Нью-Йорке до того, как все прояснится в забавном свете. А в Дерри – до захода солнца, если все правильно сссогласовать.
– А когда я увижу тебя снова? – спросила она мягко.
Он обнял ее и крепко прижал к себе, но так и не ответил на ее вопрос. Сколько людских глаз проникло в их тайную анатомию сквозь годы? Клайв Баркер «Книги Крови»
Отрывок, приведенный ниже и все остальные отрывки «Интерлюдии» взяты из Микаэла Хэнлона «Дерри: Несанкционированной истории города». Это неопубликованная серия записок и выдержки из рукописи (которая читается почти как начало дневника), найденные под сводами Деррийской публичной библиотеки. Приведенное выше название, написанное на обложке подборки из отдельных листочков, в которой хранились эти записки до своего появления здесь. Автор, однако, неоднократно ссылается на эту работу в собственных своих заметках как на: «Дерри: взгляд через заднюю дверь ада».
Предполагают, что мысль о популярном издании этих записей не только помрачила рассудок мистера Хэнлона...
2 января, может ли ВЕСЬ город быть населен призраками?
Населен призраками так же, как населены ими некоторые дома?
Не просто одно-единственное здание в том городе или одной-единственной улицы, или единственный баскетбольный корт в крошечном парке, не просто одна городская зона – не ВСЕ. Все сооружения.
Может ли это быть?
Слушайте:
Населенный призраками: «Часто посещаемый привидениями или духами». Функ и Вагнеллз.
Навязчивость: «Нечто постоянно приходящее в голову; трудно забыть». Также Функ и Фрэнд.
Являться: «Появляться или часто приходить, особенно это относится к призракам». НО – слушайте! – "Место часто посещаемое: курорт, притон, места постоянных сборищ"...
И еще одно – похоже, последнее, – определение этого слова как существительного, в самом деле пугает меня: «Место кормления животных».
Подобных животных, которые зверски избили Адриана Меллона и затем сбросили его под мост?
Подобие животному, которое ждет под мостом?
Место кормления животных.
Кто кормит в Дерри? Кто кормится Дерри?
Интересное дело – я даже не предполагал, что человек может стать таким пуганным, как стал я после истории с Адрианом Меллоном и все еще продолжаю жить, вернее просто функционировать. Я как будто попал в рассказ, а ведь известно что испуг ты должен чувствовать только в финале рассказа, когда призрак тьмы в конце концов выходит из леса, чтобы начать питаться.., вами, конечно.
Вами.
Но этот рассказ не из серии классических шедевров Лавкрафта, Брэдбери, или По. Разумеется, я знаю далеко не все, но многое. Я только что начал его, когда однажды в конце сентября открыл «Новости» Дерри, прочитал стенограмму предварительного слушания дела мальчика Унвина, и понял, что клоун, который убил Джорджа Денбро, может вернуться опять. Фактически все началось в 1980 году, когда, как я думаю, какая-то ранее уснувшая часть меня пробудилась.., почувствовав, что Его время, кажется, опять подходит.
Какая часть? Я думаю, нечто вроде дозорного.
А может быть, был голос Черепахи. Да.., пожалуй так. Я знаю, Билл Денбро поверил бы в это.
Я обнаружил новости о старых ужасах в старых книгах; прочитал материалы о старых зверствах в старых периодических изданиях; на задворках своего разума, с каждым днем все громче, я слышал гудение морской раковины, какой-то нарастающий шум; казалось, я чувствую горький озоновый аромат будущих молний. Я начал записи для книги, которую я почти наверняка не успею опубликовать при жизни. И в то же время я продолжал свою жизнь. На одном уровне моего разума я жил и живу с невероятными, гротескными, ужасными видениями; на другом – продолжаю жить земной жизнью библиотекаря маленького городка. Я складываю книги на полки, я составляю библиотечные карточки для новых читателей, я убираю аппарат для чтения микрофильмов, который небрежные читатели иногда оставляют включенным; я щучу с Кэрол Даннер, говорю, как бы мне хотелось пойти с ней в постель, и она отшучивается – как бы ей хотелось пойти в постель со мной, и оба мы заем, что на самом деле она шутит, а я нет, так же как оба мы знаем, что она не останется надолго в таком маленьком городишке, как Дерри, а я буду здесь до самой смерти – брошюровать разорванные страницы в «Бизнес Уик», сидеть на ежемесячных собраниях, посвященных комплектованию библиотеки, с трубкой в одной руке и пачкой «Библиотечных журналов» в другой.., и просыпаться посреди ночи и сдерживать крик, прижав кулаки ко рту.
Готические условности тут не причем. Мои волосы не побелели. Я не хожу во сне. Я не отпускаю таинственных комментариев, не ношу дощечку для спиритических сеансов в кармане своей спортивной куртки. Разве что смеяться стал больше, и вероятно смех мой кажется людям чересчур пронзительным, пронизывающим, неестественным, потому что иногда они странно смотрят на меня, когда я смеюсь.
Часть меня – часть, которую Билл называл «голосом Черепахи» – говорит мне, что я должен позвонить им всем сегодня ночью. Но полностью ли я уверен, даже сейчас? Хочу ли я быть полностью уверенным? Нет – конечно, нет. Но Боже, то, что случилось с Адрианом Меллоном, так похоже на то, что случилось с братом Заики Билла, Джорджем, осенью 1957 года...
Если это началось снова, я позвоню им. Я должен позвонить. Но пока, что нет. Впрочем, еще рано. В прошлый раз это шло медленно и закончилось раньше лета 1958. Поэтому.., я выжидаю. И заполняю ожидание, делая записи в этой записной книжке, а также подолгу смотрю в зеркало на незнакомого человека, которым стал тот мальчик.
Лицо у мальчика было умным и застенчивым; лицо мужчины – лицо кассира в банке из вестерна, парня без особых примет, парня, который при виде грабителей пугается и поднимает руки вверх. И если по сценарию требуется, чтобы кто-то был застрелен бандитами, он как раз и есть тот человек.
Тот самый старина Майк. Немного страха в глазах, может быть, не совсем еще прошел от прерванного сна, но не настолько, чтобы вы могли заметить что-то, не вглядевшись пристально.., на расстоянии воздушного поцелуя, а я не был с ними на таком расстоянии уже очень долго. Если бы вы мельком на меня глянули, то подумали бы: ОН ЧИТАЕТ СЛИШКОМ МНОГО КНИГ, ну и все. Сомневаюсь, что вы бы отгадали, сколько сил стоит этому человеку с добрым лицом банковского кассира удержаться в здравом рассудке.
Если я должен буду всем позвонить, это кого-нибудь из них убьет.
Это один из фактов, которым я должен посмотреть в глаза длинными ночами без сна, ночами, когда я лежу в постелив своей обычной синей пижаме, мои очки, аккуратно сложенные, лежат на ночном столике рядом со стаканом воды, которую я всегда ставлю на случай, если проснусь и захочу пить. Я лежу там в темноте и глотаю воду маленькими глотками и думаю, как много – или как мало – они помнят. Я как-то убежден, что они ничего не помнят об этом, потому что им не нужно помнить. Я единственный, кто слышит голос Черепахи, единственный, кто помнит, потому что я единственный, кто остался здесь в Дерри. И так как их разбросало ветрами, у них нет способа узнать идентичные образчики, по которым были сделаны их жизни. Вернуть их назад, показать им этот образчик.., да, это может убить кого-то из них. Это может убить их всех.
Поэтому я снова и снова прокручиваю их в голове; прокручиваю, пытаясь воссоздать их, какими они были и какими могли быть теперь, пытаясь понять, кто из них самый уязвимый. Ричи Тозиер, думаю я иногда – его Крис, Хаггинс и Бауэре, кажется, доставали чаще всего, хотя Бен был таким толстым. Бауэрса Ричи боялся больше всего – да мы все его боялись, и другие тоже. Если я позвоню ему в Калифорнию, он, верно, расценит это как жуткое Возвращение отъявленных хулиганов, двух из могилы и одного – из сумасшедшего дома в Джанилер Хилл, где он беснуется по сей день? Иногда я думаю, Эдди был самым слабым, Эдди с его комплексом матери и ужасной астмы. Беверли? Она всегда старалась казаться грубой, но напугана была не меньше нас. Заика Билл с ужасом на лице, закрывающий крышку на пишущей машинке? Стэн Урис?
Лезвие гильотины нависло над их жизнями, острое, как бритва, но чем больше я думаю об этом, тем больше прихожу к выводу, что они не знают об этом лезвии. Я один держу руку на рычаге. Я могу пустить его в ход, просто открыв телефонную книжку и позвонив им одному за другим.
