– О'кей, – сказал Бен счастливо. – Слушайте, я должен мчаться домой, парни.
– Ммы ттоже, – сказал Билл.
Они втроем покинули Барренс. Бен помог Биллу поднять Сильвера на насыпь. Эдди плелся в хвосте, снова дыша с присвистом и с горечью глядя на свою запачканную кровью рубашку.
Билл сказал «до свидания» и нажал на педали, крича «Пошел, Сильвер, ДАВАЙЙЙ!» на пределе своих легких.
– Гигантский вел, – сказал Бен.
– Еще бы, – сказал Эдди. Он сделал еще одну затяжку из аспиратора и опять дышал нормально. – Он иногда возит меня на багажнике. Едет так быстро, что из меня дух вон. Он хороший мужик, Билл. – Это последнее он сказал экспромтом, но его глаза говорили нечто более выразительное, значимое. Они были полны обожания. – Ты знаешь, что случилось с его братом, нет?
– Нет, а что с ним?
– Убили прошлой осенью. Какой-то парень убил его. Вырвал руку – прямо как вырывают крылышко у мухи.
– Боже мой!
– Билл – он обычно несильно заикался. Сейчас ужасно. Ты заметил, что он заикается?
– Да.., немного.
– Но его мозг не заикается – понимаешь, что я имей в виду?
– Да.
– Ну в общем я тебе это рассказал, потому что ты хочешь, чтобы Билл был твоим другом, а с ним лучше не заговаривать о его маленьком братишке. Не задавай ему вопросов. Он от этого весь съеживается.
– Господи, еще бы, – сказал Бен. Он теперь, смутно вспомнил о маленьком мальчике, которого убили прошлой осенью. Интересно, думала ля мать о Джордже Денбро, когда давала ему часы, которые он теперь носил, или о более ранних убийствах. – Это случилось сразу после большого наводнения?
– Да.
Они дошли до угла Канзас и Джексон, где должны были разойтись. Тут и там бегали ребята, играя в салки и в бейсбол. Один смешной маленький паренек в больших белых шортах шел с сознанием собственной значимости за Беном и Эдди, катил хула-хуп и кричал: «Эгегей!»
Мальчишки посмотрели на него, удивленные, потом Эдди сказал:
– Ну, я должен идти.
– Подожди секунду, – сказал Бен. – У меня есть идея, если ты действительно не хочешь идти в травмопункт.
– Да? – Эдди посмотрел на Бена в сомнении, но с надеждой.
– У тебя есть пятицентовик?
– У меня есть десятицентовик. А что?
Бен рассматривал высыхающие темно-бордовые пятна на рубашке Эдди.
– Зайди в магазин и купи шоколадное молоко. Пролей примерно половину себе на рубашку. А когда придешь домой, скажи маме, что ты все .его пролил.
Глаза Эдди прояснились. За четыре года, с момента смерти отца, зрение матери значительно ухудшилось. Из-за самолюбия (и потому, что она не умела водить машину) она отказалась от консультаций с окулистом и не хотела носить очки. Высохшие пятна крови и пятна от шоколадного молока выглядели почти одинаково. Может быть...
– Это может сработать, – сказал он.
– Только не говори, что это моя идея, если все раскроется.
– Не скажу, – сказал Эдди. – Пока, аллигатор.
– О'кей.
– Нет, – сказал Эдди – когда я говорю так, ты должен ответить: «До скорого, крокодил».
– До скорого, крокодил.
– Понял. – Эдди улыбнулся.
– Ты что-нибудь имеешь в виду? – сказал Бен. – Вы на самом деле парни хладнокровные?
Эдди выглядел более чем смущенно, он явно нервничал.
– Билл хладнокровный, – сказал он и ушел.
Бен смотрел, как он шел до Джексон-стрит и затем повернул к дому.
Через три квартала он увидел три хорошо знакомые фигуры, стоящие на автобусной остановке на углу Джексон и Мейн. Ему здорово повезло, они стояли к нему спиной. Бен нырнул за забор, сердце у него отчаянно билось. Через пять минут междугородный автобус Дерри – Ньюпорт – Хейвен остановился, Генри и его дружки вынесли свои зады с остановки и прыгнули внутрь.
Бен подождал, пока автобус не скрылся из поля зрения, и поспешил домой.
8
