Я дрожу, чувствуя последние судороги члена глубоко внутри нее. Она задыхается подо мной, ее грудь вздымается и опускается. Мы оба вспотели и дрожим. Я ослабляю хватку на ее ногах и они падают на кровать. Изменение угла наклона заставляет мой член снова дернуться.
Я выхожу из нее, и мы оба стонем. Мое тело чувствует себя так, будто абсолютно не имеет доступа к кислороду, как будто внутри меня внезапно спустило колесо. Я даже не пытаюсь вывернуться, просто опускаюсь на нее сверху, между ее бедер, и кладу свою голову на ее живот.
Она удовлетворенно вздыхает, ее руки лежат на моих волосах. Я слегка сдвигаюсь, пока не устраиваюсь поудобнее. Ее соски радуются тому, что на них лежит шатер из моих рук. Она проводит пальцами по моей коже головы, и я тяжело выдыхаю.
За окнами гостиничного номера бушует гроза, дождь хлещет по стеклу. Гром все еще гремит, но теперь, кажется, звучит гораздо дальше. Огни города светятся, и поздний вечер становится похож на ночь.
— Останься со мной на ночь, — шепчет она.
— Останусь.
Как будто я мог бы быть где-то еще?
ГЛАВА 7
Рэйчел
После того, как Парень-загадка любезно дарит мне два лучших оргазма в жизни, мы по очереди идем в ванную, чтобы привести себя в порядок. Пока он там, я заказываю нам еду из ресторана. Время ужина, и я умираю от голода, но ни под каким предлогом не уйду из этого номера. Мне кажется, что в тот момент, как я его покину, волшебство разрушится.
Я накидываю белый халат и затягиваю волосы в пучок. В ванную я пошла первой, где просто стерла макияж с лица и сняла контактные линзы.
Он выходит непринужденно из ванной полностью голым. Прогуливаясь по номеру, он подхватывает свои выброшенные трусы и натягивает их, но даже они не могут скрыть идеальную округлость его задницы. Господи помилуй, сколько же приседаний нужно сделать, чтобы ягодицы стали такими сочными?
Все дамы должны знать.
Я подавляю ухмылку, занятая поиском пульта от телевизора.
Он присоединяется ко мне на диване, опускаясь на него рядом со мной с тихим стоном, не заботясь о том, что есть и другой конец. Он хватает меня за ноги и кладет их к себе на колени. Пока его мозолистый большой палец рисует маленькие круги на моей лодыжке, я вижу, как он расслабляется. Ему просто необходимо прикасаться ко мне. Я понимаю его чувства и ощущаю то же самое.
— Я заказала еду в номер. Надеюсь, ты не против стейка.
Он запрокинул голову назад к спинке дивана, улыбаясь, его глаза закрыты.
— Звучит идеально.
Я переключаю канал на SportsCenter. Под телевизором горит огонь. Я нашла время, чтобы включить несколько ламп, так что эта часть номера теперь залита золотистым светом. Тени от дождя пляшут по смятому белому покрывалу. Мне нравится этот контраст: чувствовать себя в тепле и уюте рядом с ним, в то время как вокруг нас бушует холодная серая буря.
Я чувствую на себе взгляд и мягко улыбаюсь ему.
Он небрежно потирает мою ногу круговыми движениями.
— Расскажи мне что-нибудь еще.
Он тянется одной рукой к моему халату.V-образный вырез халата открывается немного больше, и он проводит пальцем по татуировке на моей груди.
— Расскажи мне об этом. Что она значит?
Я смеюсь, слегка потягиваясь.
— На самом деле ничего. Я сделала ее в пятнадцать, будучи под кайфом на музыкальном фестивале, а у парня по имени Гектор имелся при себе татуировочный пистолет.
Он замирает и смотрит в мою сторону, приподняв бровь.
— Тебе было пятнадцать?
Я пожимаю плечами.
— У меня было довольно странное воспитание.
Я решаю не упоминать о том, что фестиваль назывался «Коачелла» или что группа моего отца являлась хедлайнером.. или что наркота была украдена из личного тайника моего отца. Что могу сказать? Я была бунтаркой, озлобленной и проблемной, самой настоящей карикатурой испорченного гнилого ребенка рок-звезды. Мне потребовалось время, чтобы понять баланс между привилегиями и целью. Я потратила слишком много лет впустую, думая, что все в жизни будет даваться легко благодаря фамилии.
До Харрисона это дошло раньше, чем до меня.
Возможно, он использовал фамилию отца, чтобы обеспечить себе старт в кулинарной индустрии, но он построил все, что имеет сейчас, самостоятельно, благодаря упорному труду. Я же потратила годы, играя в догонялки, сражаясь до последнего, чтобы доказать, что тоже могу заработать себе на жизнь.
Вот почему потеря стипендии так чертовски подкосила меня. Я хотела заполучить ее, боролась за это. Я закончила колледж за два с половиной года, получив степень по кинезиологии, окончила медицинскую школу за четыре года, специализируясь на спортивной медицине.
Сейчас я заканчиваю второй год ординатуры в одном из лучших центров образования по тазобедренным и коленным суставам в стране. Здесь удивительным образом сочетаются физиотерапия и ортопедическая помощь при травмах, что идеально подходит для моей специальности. Мне нравится баланс использования проактивной физиотерапии для защиты от травм, а не только для устранения их последствий.
Программа Barkley Fellowship должна была стать для меня тем самым толчком к освоению высшего уровня спортивной медицины. В рамках этой программы врачи работают в паре со спортивными командами от НБА до НХЛ. Десять месяцев практического опыта с лучшими в мире специалистами-ортопедами и физиотерапевтами, которые, в свою очередь, работают с мировыми спортсменами.
Последние три кандидата, подавшие заявки от моей программы, выиграли. Все трое теперь занимают постоянные должности в профессиональных командах. Наставник говорил, что у меня есть все шансы выиграть эту стипендию. Он сказал, что никогда не видел более талантливого человека. Не знаю, что теперь ему ответить.
Черт, придется снова ходить к психотерапевту относительно моего страха разочаровать того, кто является для меня авторитетом.
— Эй..
Я отрываю взгляд от своих коленей. Он смотрит на меня с такой нежностью, с таким открытым любопытством.
