Я смотрю, как они уходят.
Я задыхаюсь в комнате, которая внезапно кажется лишенной кислорода.
Что только что произошло, что только что произошло, что только что произошло...
Я должна оставаться здесь. Я должна держать свой гребаный рот на замке.
Вместо этого я выбегаю из комнаты, преследуя Блэквелла.
11
Коул
Мы уже собираемся войти в юношескую студию на противоположной стороне здания, когда меня догоняет Мара.
— Извините! — прохрипела она, ее щеки пылают розовым пламенем. — Могу я поговорить с мистером Блэквеллом?
Остальные члены комиссии оборачиваются и смотрят на меня, чтобы понять, соглашусь ли я.
Особенно любопытна Соня. Она поняла, что что-то не так, как только я сказал ей предложить Маре студию. Скидка была выдумкой, придуманной мной на месте. То же самое и с этим грантом. Это все рычаги, чтобы привести Мару туда, куда я хочу: полностью в мою власть.
— Конечно, — говорю я тихо. — Остальные продолжают без меня. Я скоро присоединюсь к вам.
Я веду Мару по коридору к пустой студии через несколько дверей. Я вхожу в чистое, безлюдное помещение. Она колеблется в дверях, боясь остаться со мной наедине.
— Ты идешь? — спрашиваю я, приподняв бровь.
Поджав губы, она проходит в комнату и закрывает за собой дверь.
Я жду, пока она заговорит, наблюдая за стремительным вздыманием и опусканием ее груди, восторгаясь суматошными пятнами цвета на ее щеках.
Она пылает от ярости, глаза горят, щеки пылают. Ее темные волосы завиваются вокруг лица, бросая вызов гравитации из-за чистого электрического напряжения между нами. Ее тонкие руки дрожат, и она впивается ногтями в бедра.
— Я знаю, что это был ты, — говорит она низким и хриплым голосом.
Мне это так нравится, что я едва могу это выдержать. Ее ярость, ее страх и восхитительное положение, в которое я ее поставил, - все это смешалось в мощный коктейль. Ее выражение шока, когда она увидела мое лицо, и ужасная борьба, когда ей пришлось обсуждать свою работу с членами жюри, в то время как ее мозг, должно быть, крутился и вертелся внутри ее черепа... Я так рад, что все это у меня записано. Не могу дождаться вечера, чтобы посмотреть его снова.
— Где это был я? — мягко говорю я.
— Ты знаешь, — шипит она. Все ее тело дрожит. Мне хочется прижать ее к себе, почувствовать, как эти толчки вибрируют в моем теле...
— Пожалуйста, объясни.
В ее глазах блестят слезы ярости, но она не дает им упасть. Ее губы опухли и потрескались, как будто она их кусала...
— Кто-то схватил меня на улице. Они связали меня, перерезали запястья и бросили в лесу. Ты был там. Я видела тебя. Ты стоял надо мной и смотрел на меня. Ты видел, что мне нужна помощь. И ты прошел мимо меня. Ты оставил меня там умирать.
— Какое странное обвинение, — говорю я. — У тебя есть доказательства?
Я знаю, что у нее их нет. Я просто хочу посмотреть, как она отреагирует.
— Я видела тебя, — шипит она. — Я скажу копам.
— Не думаю, что это хорошая идея.— Я засовываю руки в карманы и наклоняю голову, глядя на нее. — Это создаст для тебя кучу проблем. Ты потеряешь студию, конечно. И грант тоже.
— Ты мне угрожаешь? — Ее голос повышается, край истерики острый, как бритва. — Почему ты это делаешь? Почему ты так со мной поступил?
Она поднимает руку так, что свободный рукав колокольчика спадает, обнажая длинный, зазубренный шрам через запястье. Шрам все еще заживает, на коже он выглядит как рубец.
— Я этого не делал, — насмехаюсь я.
Мара замирает, ее поднятая рука опускается на дюйм.
Интересно, она не знает, кто ее порезал.
— Ты был там, — настаивает она.
— И что с того, что я был?
Она вздрагивает, потрясенная тем, что я это признал.
— Тогда это сделал ты! — кричит она.
— Нет, — рычу я. — Нет.
Одним стремительным шагом я закрываю пространство между нами. Мара пытается повернуться и убежать, но я слишком быстр для нее. Я хватаю ее за руку и притягиваю к себе, держа обвиняющую руку с заклейменным запястьем.
