Он не собирается останавливаться. Пока я не скажу ему то, что он хочет знать.
Я всхлипываю, зажмурив глаза, признаваясь в том, о чем никогда не говорила ни одной человеческой душе.
— Он заставлял меня надевать школьную форму. Клетчатую юбку, рубашку и носки. Никакого нижнего белья. Потом он заставлял меня лечь к нему на колени, задирал юбку до пояса и сильно шлепал меня.
Я чувствую, как Коул замирает на мне, впитывая эту информацию, о которой он уже подозревал.
— Сколько тебе было лет?
— Семь, когда это началось. Тринадцать, когда он перестал.
— Почему он остановился?
— Учитель увидел синяки, когда я переодевалась для занятий физкультурой. Я пыталась спрятаться в туалете, чтобы переодеться, но в тот день он был переполнен, и она заставила меня переодеться на открытом воздухе.
Коул на мгновение умолкает. Затем он спрашивает: — Он прикасался к тебе?
Мой желудок сжимается, да так сильно, что мне приходится сглатывать желчь, поднимающуюся в горле.
— Смысл был не в том, чтобы прикоснуться ко мне. Он хотел, чтобы я заплакала.
Еще одна пауза.
— И ты заплакала?
Это та часть, которая позорит меня больше всего на свете. То, в чем я больше всего не хочу признаваться.
Но он поймет, если я солгу. Если даже попытаюсь сдержаться.
— Да, — всхлипываю я. — Он не останавливался, пока я не плакала. Он бил меня снова и снова. Если рука не помогала, он использовал ремень. Я так старалась не плакать. Не позволять ему сломать меня. Но он всегда это делал. Каждый раз.
Я рыдаю, мне так чертовски стыдно.
Я так старалась быть сильной. Победить его в его игре. Но у меня так и не получилось, ни разу, черт возьми.
Коул сдвигается за мной, и я думаю, что он собирается ударить меня снова. Но вместо этого я ощущаю теплое, гладкое, бесконечно приятное чувство, когда он вводит в меня свой член.
Моя киска горячая и пульсирующая, вибратор все еще жужжит над моим клитором. Член Коула заполняет меня до конца, давит на вибратор, обеспечивая глубокое, интенсивное давление, которого я так жаждала. Вибрация проходит по моему телу и передается его члену. Колебания происходят внутри и снаружи меня, взад и вперед.
Я снова всхлипываю, но на этот раз от удовольствия и облегчения.
Медленно, осторожно Коул начинает двигаться.
Я не могу двигать бедрами. Я могу только сжиматься вокруг него, крепко сжимая его с каждым толчком.
Вибратор обхватил мою киску по всей длине, по всему отверстию. Я чувствую каждый миллиметр, каждую часть меня, которая обхватывает его, каждую часть меня, которую он гладит. Его член трется внутри, а вибратор жужжит снаружи, создавая такое интенсивное, такое приятное трение, что я снова плачу, на этот раз слезами радости, от этих ощущений, которые я едва могу выдержать.
Я начинаю кончать, моя киска сжимается и дергается вокруг его члена, его вес прижимает меня к вибратору.
— Не останавливайся, не останавливайся, не останавливайся, — умоляю я его.
Он не останавливается, пока оргазм не закончится. Затем он вытаскивает свой член и снова откидывается назад, прижимаясь задницей к моим бедрам, а моя киска все еще сжимается.
Я в полном шоке. Хорошо, что мое лицо прижато к столу, чтобы он не видел слез и размазанной повсюду туши.
Нежно, но с глубоким, успокаивающим нажимом Коул начинает массировать задницу. Успокаивая боль.
— Все в порядке, — говорит он, его голос низкий и ласковый. — Все будет хорошо.
Я прижимаюсь щекой к столешнице, мое лицо сморщивается.
Он отводит руку и снова шлепает меня, но на этот раз уже легче. Когда вибратор прижат ко мне, жужжит и пульсирует, посылая волны удовольствия по телу, шлепок не причиняет боли. На самом деле, это почти приятно.
Удар!
Удар!
Шлеп!
Он шлепает меня в такт ритму.
Шлепки больше не пугают меня. Я знаю, когда их ожидать. Вместо того чтобы причинять боль, они приносят удовлетворение: глубокий зуд наконец-то устранен.
ШЛЕП!
ШЛЕП!
УДАР!
