Я собираюсь убежать, убежать, убежать.
Убегать, убегать и никогда не возвращаться...
Я не знаю, плачу я или стону. Умоляю вслух или только в голове.
Я не знаю, сколько раз мы это делали.
Песня повторяется снова и снова, и цикл тоже. Он массирует меня, шлепает меня, трахает меня, заставляет меня кончить. Массирует меня, шлепает меня, трахает меня, заставляет меня кончить.
Я не чувствую времени. Не знаю, как долго мы этим занимаемся. Это могут быть часы или дни.
Я не хочу, чтобы это прекращалось. Я не хочу быть нигде, кроме как здесь.
Меня тянуло к Коулу с самого начала. Мое тело всегда хотело его. Только мой разум боялся.
Коул рычит мне в ухо,— Вот что тебе нужно понять, Мара: это нормально, когда плохие вещи кажутся хорошими. Ты можешь получать удовольствие от всего, что хочешь.
Я одурманена удовольствием, одурманена болью. Одурманена музыкой. Время не имеет смысла. Единственное, что кажется реальным, - это голос Коула в моем мозгу:
— Эти представления о правильном и неправильном, добре и зле... Кто научил тебя им? Твоя мать? Она самый плохой человек из всех, кого ты знаешь. Священник в церкви? Твой начальник на работе? Кто все это решил?
УДАР!
— Ты сама решаешь, что хорошо, а что плохо. Нет бога вне тебя. Ты и есть бог. Это твой мир, твоя жизнь. Ты сама решаешь, что чувствовать.
Я плыву по воздуху, невесомая, вращаюсь в пространстве. Я понимаю, что он развязал меня. Освободил меня от оков.
Но я не хочу останавливаться. Я еще не закончила.
Коул ложится на стол, его член торчит вверх, как мачта, все еще твердый, все еще готовый для меня.
Я сажусь на него, колени по обе стороны от его бедер, руки на его твердой груди. Медленно опускаюсь на его член. Это легко сделать - моя попка уже растянута и готова.
Я опускаюсь на него, пока он не оказывается полностью внутри меня, и я смотрю в это безупречное лицо - женское и мужское. Злое и доброе.
Покачивая бедрами, я начинаю скакать.
Я скачу на нем, когда его член полностью входит в мою задницу. Я скачу на нем все сильнее и сильнее, в такт песне.
Убегай, убегай и никогда не возвращайся
Убегай, убегай, убегай, убегай.
Покажи им, что твой цвет - черный...
Когда я понимаю, что нахожусь на грани, я поднимаю его руки и обхватываю ими свое горло. Я позволяю ему душить меня, его пальцы сжимаются все сильнее и сильнее, пока перед глазами не вспыхивают черные искры, заглушая музыку и комнату, заглушая все, кроме чистых ощущений.
Последний оргазм - это гораздо больше, чем наслаждение. Это детонация внутри меня, которая разрывает меня на части, разрушая все, чем я была раньше.
Я разлетаюсь на куски, la petite mort, смерть Мары.
Я не знаю, соберусь ли я когда-нибудь снова.
Или какую форму я приму, если это произойдет.
31
Коул
Когда мы закончили, я отнес Мару в душ. Я купаю ее медленно и осторожно, намыливаю волосы, втираю шампунь в кожу головы.
Я мою каждый ее сантиметр. Грудь, спину, руки, ноги, даже крошечные промежутки между пальцами.
Она полностью подчиняется мне. Позволяет мне двигаться и манипулировать ею. Прислонившись затылком к моей груди, с закрытыми глазами, совершенно обессиленная.
Не знаю, когда я передумал ее убивать.
Может быть, в тот момент, когда она подняла руку и позволила мне застегнуть наручники на ее запястье.
А может, и раньше, когда я открыл дверь и увидел ее в черном платье. Она прекрасна, бесконечно прекраснее Ольджиати. Я не могу разбить ее.
Я заворачиваю ее в мягкое, пушистое полотенце и несу в жилое помещение, примыкающее к студии. Я редко сплю здесь, поэтому в помещении царит чистота гостиничного номера, а одеяла на кровати натянуты еще со времен последнего визита домработницы.
Я укладываю ее на хрустящие подушки и спрашиваю: — Ты голодна? Хочешь пить?
На меня это не похоже - быть заботливым. На самом деле, мне кажется, я никогда раньше этого не делал. Мне нравится тестировать людей, смотреть, как они влияют на меня, как они влияют на других людей.
