Мелоди упорствует, ее голова дергается в мою сторону, как птица, натасканная на червяка.
— Да, — жестко отвечаю я. — Всю ночь.
Обычно это вызывает шквал назойливых вопросов со стороны Фрэнка. Только такой уровень ужасности мог заставить его замолчать.
Две последние соседки по комнате, Джосс и Бринли, спускаются по лестнице, сонно моргая. Сестры одеты в одинаковые халаты, одинаково потрепанные и одинаково полные дыр.
— Что происходит? — спрашивает Джосс.
— Как так получилось, что в нашу комнату капает вода? — говорит Бринли.
Прежде чем кто-то успевает ответить, перед нашим домом останавливаются два крузера, за ними следует машина скорой помощи. Фары включены, но сирены не возвещают об их прибытии.
— Какого черта? — говорит Джосс.
Мой телефон вибрирует в кармане. Вытащив его, я вижу на дисплее имя Коула.
Я беру трубку, отворачиваясь от хмурой Джоанны.
— Почему у тебя дома копы? — требует Коул.
Я поспешно выхожу из гостиной, прижимая телефон к уху и понижая голос, чтобы остальные не услышали.
— Как ты...
— Не бери в голову. Что они там делают?
— Он убил Эрин, — шепчу я в трубку, моя рука дрожит, когда я пытаюсь прижать ее к уху. — Он убил ее, Коул. В моей гребаной постели. Я пришла домой и нашла ее...
— Кому ты рассказала? — перебивает Коул.
— Я... что ты имеешь в виду?
— Ничего не говори копам, — приказывает Коул. — Ни черта.
— Я должна им сказать! Он убил Эрин. Он убил и всех остальных девушек, я в этом уверена.
Я спешу вглубь дома, стараясь, чтобы никто из моих соседей не подслушал, но копы уже стучат в дверь. Я должна вернуться.
— Они ничего не смогут сделать, — говорит Коул. — Ты только усугубишь ситуацию.
— Как ты можешь...
— Что ты делаешь? — говорит Джоанна.
Она проследила за мной до самой столовой. Ее руки сложены на груди, а глаза сужены - ни намека на обычное дружелюбие между нами.
Я резко завершаю разговор, убирая телефон обратно в карман.
— Это был Коул, — говорю я.
Джоанна двигает челюстью, словно пережевывает что-то, чего я не вижу.
— Полиция уже здесь, — напоминает она мне. — Они захотят с тобой поговорить.
Я следую за ней в гостиную, мое сердце уже бешено колотится. Я виновата. Коул сказал, что я должна держать рот на замке, но я никак не могу этого сделать. Эрин мертва. Шоу убил ее, я в этом уверена. Его нужно посадить в тюрьму, сегодня же, прямо в эту минуту.
Я следую за Джоанной в гостиную, где два офицера в форме уже допрашивают моих соседей по комнате. Джосс и Бринли только сейчас узнали, что тело Эрин находится наверху. Джосс повторяет: «Вы серьезно? Вы говорите, что она мертва?», как будто она может плохо слышать. У Бринли начинается гипервентиляция.
Санитары поднимаются по лестнице. Они не смогут помочь Эрин, но, вероятно, проверяют, чтобы убедиться. Я вспоминаю ощущение холодной, резиновой плоти Эрин, скованность ее суставов, и мой желудок делает медленное, тошнотворное сальто.
— Кто нашел ее? — спрашивает один из офицеров.
— Я, — отвечаю я, делая шаг вперед.
Офицер оглядывает меня, быстро и испытующе. Его спокойное лицо не выражает никакой реакции, но я уверен, что он знает, что я нервничаю, что я потею, что меня трясет от чувства вины, страха и абсолютного опустошения.
— Вы знаете, что с ней случилось? — спрашивает он.
— Нет, — качаю я головой. — Но я знаю, кто это сделал.
Десять часов спустя я торчу в комнате для допросов в полицейском участке.
За эти часы я несколько раз засыпала, настолько измотанная, что ни стресс, ни разочарование, ни жгучий черный кофе не могут заставить меня проснуться.
Каждый раз, когда я засыпаю, в комнату под каким-то неубедительным предлогом врывается полицейский, встряхивает меня и снова уходит. Так я узнаю, что они наблюдают за мной через одностороннее стекло, и понимаю, что я точно подозреваемая.
