Ян удивленно посмотрел на нее и она невольно отметила его усталый вид, но настроя своего не изменила.
- Что-то случилось? – спокойно спросил он.
- Вообще то да. Случилось то, что вы обошлись с Мией по-свински.
- Что ты имеешь ввиду?
- Догадайся!
Ян молчал, удивительно спокойный и уравновешенный и, глядя на Маргариту, ждал продолжения. Ей стало неуютно под его испытывающим взглядом и она неуверенно продолжила.
- Почему никто из вас даже не зашел к ней?
- Я приезжал несколько раз, ее не было дома, может просто не открывала дверь, не знаю. Потом я уезжал, вернулся несколько дней назад – Ян немного помолчал, как будто думая говорить дальше или нет и решившись, продолжил – она и сама могла бы зайти.
- Она и заходила.
- Я не знал;
- Твоя мать ничего не говорила?
- Нет, я от тебя первый раз слышу, что произошло?
«Теперь все понятно» подумала Маргарита, ее злость на Яна прошла и уже спокойно она продолжила:
- Не знаю точно, Мия мне не рассказывала, но догадываюсь. Дело в том, что она считает себя виноватой в смерти Ромы, она не говорит мне, но поверь, догадаться не трудно. У меня сердце разрывается при мысли об ее одиночестве, о том, как она сидит дома и во всем винит себя. Иногда, она бывает такой печальной и несчастной, хотя и пытается скрыть это. Я думаю, ей хотелось получить своего рода прощение от твоей матери – Рита, собираясь с мыслями, посмотрела на свои ноги и разгладила несуществующие складки на юбке – Мия ждет ребенка, и иногда мне кажется, если бы не это, она не смогла бы жить. Ей казалось, что узнав об этом Анна Андреевна обрадуется. Не знаю, как сложился их разговор, но если учесть, что в этот же вечер Мию увезли в больницу и только чудом она не потеряла ребенка, он очень даже не сложился.
- Сожалею, что так получилось, правда – Ян встал и подошел к окну. Он казался спокойным, но во всем его облике чувствовалось напряжение, выдававшее истинные чувства.
- Я сегодня зайду к ней – он повернулся к Маргарите – она дома будет?
- Сегодня еще да, а завтра она уезжает к тетушке в Туринск, я ей билет сегодня купила.
- Хорошо, что ты зашла, Рита.
- Да, действительно - Маргарита поднялась, собираясь уйти, уже у самой двери она повернулась.
- Ты уж извини меня за резкость – попросила она.
- Да ничего – махнул рукой Ян.
В это время Мия была уже дома. Зная, что уедет почти на два месяца, решила немного прибраться, хотя квартира ее и без того сияла чистотой. Закончив с этим, достала свою дорожную сумку, пора было собирать вещи. Последний раз она пользовалась ей в прошлом году, тогда тоже ездила в Туринск. Достала из шкафа вещи, которые, как считала, понадобятся ей, несколько перемен белья. Аккуратно уложила все это в центральный отдел. В сумке было еще два боковых кармана, в один она обычно клала косметику, в другой тапочки. Косметичку она положит утром, после того как соберется, а вот тапочки можно положить и сейчас. В кармане оказался клочок какой-то бумажки, она достала его и хотела было выбросить, как вдруг замерла, а сердце, на миг остановившись, пропустило несколько ударов. На листке, сложенном в несколько раз, неровным Роминым почерком было написано: «Любовное письмо».
Мия сидела, не в силах сдвинуться с места или хотя бы развернуть записку, руки ее дрожали. Она вспомнила как однажды говорила ему о том, что всегда мечтала услышать признание любви в стихах и уговаривала его прочесть ей какой-нибудь любовный стих. Он смеясь, отказывался, говоря, что такими вещами настоящие мужчины не занимаются. Через несколько дней, на лекции по истории, она открыла тетрадь и обнаружила там стихотворение Фета, переписанное в нее Ромой. Ниже стояла его подпись: «Люблю тебя». Забывшись, она счастливо рассмеялась, вызвав недовольство преподавателя и недоуменные взгляды сокурсников. Еще одну записку, Ромино признание в любви словами Лермонтова, она нашла у себя в ботинке, через несколько дней после первой. В тот раз Рома был дома и получил в награду от жены несколько пламенных поцелуев. Теперь вот еще одна записка была у нее в руках, вызывая и радость и муку одновременно. Наконец, развернув ее, Мия прочитала:
«Ничто не может помешать слиянью
Двух сродных душ. Любовь не есть любовь,
Коль поддается чуждому влиянью,
Коль от разлуки остывает кровь.
Всей жизни цель, любовь повсюду с нами,
Ее не сломят бури никогда,
Она во тьме, над утлыми судами
Горит, как путеводная звезда.
Бегут года, а с ними исчезает
И свежесть сил, и красота лица;
Одна любовь крушенья избегает,
Не изменяя людям до конца.
Коль мой пример того не подтверждает,
То на земле никто любви не знает.
Моя дорогая девочка, я очень, очень люблю тебя».
И я тоже люблю, очень – очень люблю тебя – улыбаясь сквозь слезы прошептала она, покрывая листок бумаги поцелуями.
Внезапно в голову ей пришла мысль, что эта записка может быть не последней. Забыв обо всем, она принялась за поиски. Сначала неторопливо, просматривая вещь за вещью и аккуратно складывая обратно, но по мере того как шло время, ею овладевало какое-то лихорадочное исступление. И вот на полу оказалось содержимое шкафа, затем письменного стола, ничего не найдя в комнате, она бросилась на кухню, вытаскивая и как попало бросая на пол кастрюли и сковородки. Та же участь постигла ванную и прихожую. Все было тщетно. По-видимому, эта записка была последней. Это разочарование, оказалось для Мии последней каплей, пробившей броню ее самообладания. Она легла на пол в комнате посреди белья и тетрадей, валявшихся тут же, и горько зарыдала. Мысль о смерти, которая приходила к ней и раньше, но которую она со страхом и отвращением отвергала, вдруг показалась ей заманчивой и спасительной. Не будет больше горя, непереносимого чувства вины и одиночества. Девушка поднялась, открыла стол и достала оттуда упаковку лезвий, которыми она пользовалась для того, чтобы подтачивать карандаши. Прошла в ванную и включила воду. Забралась в ванну как была в халате и тапочках, вся во власти какого-то темного наваждения. Попыталась открыть упаковку, но пальцы были как деревянные и лезвия упали в воду. Выловив одно, она зажала его в пальцах.
