— Они грабили?
— О нет!.. Не взяли ни одной тряпки… И даже ободряли хозяйку: "Не плачь!.. дескать. Не тронем тебя… Ты — барыня добрая…" Но им, видите, кто-то внушил, что земля их, что документы владелицы незаконны… Это психическая зараза!..
— А что говорит Ольга Григорьевна?
— Кажется, сдалась тоже… Кого не испугают их выходки? Я ловлю момент и тащу ее в деревню… Лошадей найму завтра… Довольно безумия! Эти «эсдеки» вот где у меня сидят!.. — Он хлопнул себя по затылку. — Терпеть, так уж лучше от мужиков!.. А может быть, там и тихо? Ведь у меня с ними всегда были самые патриархальные отношения…
Он вдруг встал, подошел вплотную к Тобольцеву, упершись в него брюшком, и взял его за пуговицу пиджака.
— Mon cher!.. Скажите… Вы в курсе дела… Неужели это правда, будто начнется вооруженное восстание?
— Напротив! Насколько я знаю, решено сдерживать массы и придать движению организованные формы. Даже демонстрации нежелательны…
— А вы видели, что сейчас на Тверской делается?.. Гулянье, толпа… Точно на Красной площади в Пасху… Экипажи движутся с трудом… Недостает только красных флагов…
Не успел он уехать, позвонил Капитон. "Тебя, Андрей, маменька ждет. Волнуется ужасно! Ну, деньки! Ее убьет эта передряга…" — Он был тоже возмущен. Он отказывался понимать психологию масс. Хотелось покоя после всего пережитого.
— У нас скандал в магазине. Пришли опять снимать с работы мастеров… А этот дурень Николай в сердцах ударил приказчика молодого. Стал ругать эс-деков. Тот защищать… Слово за слово!.. А потом за волосья…
— Какое безобразие! — крикнула Катерина Федоровна.
— Да уж чего хуже? Само собой разумеется, сдачи получил… Не те времена… Народ дерзкий стал… Ну, схватились… Насилу их разняли… Теперь заперли магазин… Чего уж там? Как бы не подожгли грехом!.. А с Николая дурь сошла, теперь трясется, от страха почернел даже… "И носа, говорит, никуда не высуну!.." Вы бы, сестрица, припрятали куда-нибудь деньги, серебро, что у вас есть… Такие слухи идут опять, что не приведи Господи!.. Будто в дома будут врываться и грабить…
— Кто??! — крикнул Тобольцев.
— Дружинники, что ли? Студенты, рабочие… черт их знает!
— И не стыдно тебе повторять такую чепуху?
— А ты помалкивай, братец!.. Знаем мы тебя! — Глаза Капитона вспыхнули враждой. — Мало того, что сам пропадешь… Жену подведешь из-за приятелей своих картожан…
— Капитон!.. Довольно!.. Этого я тебе не позволяю…
— Не смеешь мне рта заткнуть!.. Я из-за любви к сестрице говорю… Не тебя жаль, ее!.. Она не знает, что у тебя беглые ночуют… А ты думаешь, полиция дремлет? Держи карман!..
Тобольцев сдерживался, кусая губы и дергая себя за галстук.
— Я Серафиме приказал всю ее горку серебряную в углу разобрать да бриллианты из ушей вынуть… Все спрятать велел в кладовой… Не ровен час ворвутся…
— Фу, черт!.. Точно салопница…[262]
— Ладно!.. Кто камнем Конкиным в окно запустил вчера?
— А я почем знаю?
— То-то… Ты ничего не знаешь… А кто на Николая Федотыча напал на бульваре ночью?..
— Хулиганы, конечно…
— Вот-вот! Теперь разбери, который хулиган, который дружинник… Один черт!.. В темноте-то все кошки серы, говорит пословица. Оставили мирных людей без воды и впотьмах…
— Будет у вас вода!.. Будет…
— Ну, спасибо и на этом! — Капитон встал и поклонился в пояс. — А вы, сестрица, на него не полагайтесь! Всем он нам чужой теперь… На запоре живите и всех гоните в шею, кто ночевать попросится!..
Он ушел… Катерина Федоровна сидела, бледная и подавленная. Но Тобольцев был рассеян. Поцеловав ее в лоб, он собрался к матери. "Ждать тебя обедать, Андрей?" — "Нет, Катя, я вернусь позднее…" — "А детям можно гулять?" — "О Господи! Да почему же нет?.. Охота тебе Капитона слушать!"
Он вернулся в шестом, а через полчаса позвонили Таня и Майская. Наскоро поздоровавшись с хозяйкой, они прошли в кабинет, и все трое там заперлись. Но лицо у Тани было такое… необычное, что сердце захолонуло у Катерины Федоровны. "Мы к вам от Николая Федорыча", — расслышала она басистый голос Тани. "С огромной просьбой", — подхватила Майская.
Катерина Федоровна бессознательно встала и на цыпочках подкралась к двери. За стуком собственного сердца она не могла ничего уловить из быстрого, возбужденного полушепота Тани и удивленных вопросов мужа. Вдруг она явственно расслышала его голос: "Да ведь это безумие, Таня! Неужели никто из вас не видит, что это безумие?.."
— Молчите! Молчите… Мне больно вас слушать!.. Когда это говорят буржуи, я понимаю… Но вы? Как вам не стыдно подсекать нам крылья? Окачивать холодной водой в такие минуты?
— Так нельзя говорить!.. Безумие заразительно… А кто вам дал право вводить в обман массы и проливать чужую кровь?
Они разом оба стали кричать и спорить.
— Так вы отказываете? — вдруг перебила Таня с небывалой страстностью…
— Конечно, нет! Как можете вы в этом сомневаться?
— Ах, спасибо! — сказала Майская. — Если б вы знали, как трудно найти квартиру!..
— Да, но это не обязывает меня быть слепым, как вы… Ваши сведения неверны…
— Бессонова говорила…
— Да, но говорила в ноябре… Вы упустили момент…
