– Что такое, мама? Отчего вы мне подмигиваете? Что я должна сделать?
– Что ты, дитя, что ты! И вовсе я не подмигиваю.
Минут пять она еще просидела молча, но, будучи не в силах упустить столь удачный случай, внезапно встала и сказала Китти:
– Пойдем-ка со мной, голубушка, мне надобно с тобой поговорить.
И они вместе вышли из комнаты.
Джейн тотчас же красноречиво поглядела на Элизабет, всем своим видом показывая, как ее огорчают эти уловки, и умоляя сестру не поддаваться им. Через несколько минут миссис Беннет приоткрыла дверь и крикнула:
– Лиззи, дорогая моя, мне нужно тебе что-то сказать.
Элизабет пришлось выйти.
– Думаю, мы спокойно можем оставить их наедине, – сказала ее мать, как только Элизабет вышла в коридор. – Мы с Китти пойдем ко мне в комнату.
Элизабет решила не переубеждать свою матушку, подождала в коридоре, пока мать и сестра скроются из виду, и вернулась обратно.
В этот день все приготовления миссис Беннет окончились неудачей. Бингли был приятен во всех отношениях, вот только не стал женихом ее дочери. Его легкие и непринужденные манеры значительно скрасили им вечер, и он сносил назойливую заботу миссис Беннет и выслушивал ее глупые замечания с таким терпением и самообладанием, что это не могло не вызвать особой признательности ее дочери.
Его не пришлось упрашивать остаться к ужину, и перед тем, как уехать, он договорился – не без серьезного посредничества миссис Беннет, – что утром приедет поохотиться вместе с ее супругом на первых осенних зомби.
После этого Джейн уже не заговаривала о своем безразличии. Сестры больше ни словом не обмолвились о Бингли, но Элизабет отправилась спать со счастливой уверенностью в том, что решится все очень скоро, если только этому не помешает преждевременное возвращение мистера Дарси. Впрочем, она почти не сомневалась, что Бингли ухаживал за Джейн, имея на то полное согласие упомянутого джентльмена.
Наутро Бингли явился в назначенное время, и они с мистером Беннетом все утро охотились на первых неприличностей, устремившихся на юг в поисках рыхлой земли. Мистер Беннет отвел своего спутника на самую северную окраину имения, где они почти час устанавливали ручные капканы, сделанные по чертежам самого мистера Беннета, и закладывали в них наживку – кочаны цветной капусты.
То и дело из близлежащей рощи, ковыляя, выходили зомби – и попадали на поле, где, укрытые охапкой ветвей, прятались мистер Беннет и мистер Бингли. Живые наблюдали за тем, как мертвые замечают цветную капусту и, полагая, что перед ними сочный, нежный мозг, тянут к ней руки. Тут капкан захлопывался, джентльмены выскакивали из укрытия, валили зомби на землю ударами прикладов, стреляли в них и, наконец, поджигали.
Бингли оказался куда приятнее, чем думал мистер Беннет. Молодой человек не был ни глупым, ни нахальным и не вызывал желания высмеять его или погрузиться в презрительное молчание. Да и мистер Беннет показался мистеру Бингли более разговорчивым и менее чудаковатым, чем обычно. Разумеется, Бингли вместе с ним вернулся к обеду, и вечером миссис Беннет снова принялась строить хитроумные замыслы, пытаясь устроить так, чтобы он остался наедине с ее дочерью. Элизабет нужно было написать письмо, и поэтому вскоре после чая она удалилась в комнату для завтрака.
Написав письмо, она вернулась в гостиную и застала там Бингли с сестрой – они стояли возле камина и, похоже, были увлечены серьезной беседой. Само по себе это могло и не вызвать подозрений, но когда они поспешно отвернулись друг от друга, их лица достаточно красноречиво говорили о том, что произошло. Они очутились в неловком положении, но Элизабет казалось, что особенно неудобно именно ей. Все трое молчали, и Элизабет уже хотела было выйти, но тут Бингли, который, как и Джейн, сел, когда она вошла, вдруг вскочил с места и, прошептав что-то ее сестре, выбежал из комнаты.
Джейн не стала таиться от Элизабет, тем более что признание было для нее столь радостным. Она бросилась на шею сестре и, расчувствовавшись, сказала, что в мире не найдется никого счастливее ее.
– Это слишком много! – говорила она. – Слишком! Я не заслужила этого! О, почему все не могут быть так же счастливы?
Элизабет принесла самые искренние поздравления – ей не хватало слов, чтобы в полной мере выразить свою радость. И тем не менее каждая ее ласковая фраза доставляла Джейн невероятное удовольствие. Однако та не могла позволить себе надолго остаться с сестрой или высказать хотя бы половину всего, чем ей не терпелось поделиться.
– Я немедленно иду к матушке! – воскликнула она. – Никак не могу допустить, чтобы кто-то другой рассказал ей об этом! Он уже пошел к батюшке. Ах, Лиззи, подумать только, сколько радости мои новости принесут нашей семье! Как же вынести столько счастья?!
И она убежала к матери, которая вместе с Китти сидела у себя наверху. Оставшись одна, Элизабет улыбалась, думая о том, как легко и быстро завершилась история, столько месяцев бывшая источником тревог и огорчений. Сейчас Элизабет почти не волновало то, что она потеряет свою самую верную соратницу, ближайшую подругу и единственную сестру, не имеющую привычки говорить глупости. Победные чувства переполняли ее – ведь ни предусмотрительность мистера Дарси, ни все уловки и ухищрения мисс Бингли не смогли помешать этому делу уладиться самым счастливым, разумным и наилучшим образом.
Через несколько минут в комнату снова вошел Бингли, чья беседа с ее отцом была недолгой и удовлетворительной.
– Где ваша сестра? – спросил он.
– У матушки, наверху. Думаю, она спустится к нам через несколько минут.
Тут он затворил дверь и, подойдя к Элизабет, выразил надежду, что она от всей души пожелает ему счастья и полюбит как брата. Элизабет искренне и горячо высказала свою радость по поводу того, что им предстоит породниться. Они сердечно пожали друг другу руки, и, пока к ним не присоединилась Джейн, Элизабет пришлось снова и снова выслушивать, как он невероятно счастлив и какое совершенство ее сестра. И несмотря на то что боевым искусствам он был обучен мало, она не сомневалась в том, что его надежды на счастье вполне обоснованны, так как во всем остальном он и Джейн как нельзя лучше подходили друг другу.
Это был необыкновенно счастливый для всех вечер. Лицо мисс Беннет, которую наконец-то оставили все тревоги, светилось радостным оживлением, и она выглядела еще краше, чем обычно. Китти улыбалась и хихикала, надеясь, что скоро наступит и ее черед. Миссис Беннет с неимоверным пылом без конца повторяла, как охотно она дает свое согласие на этот брак и как его одобряет. А когда за ужином к ним присоединился мистер Беннет, то по его голосу и поведению было очень заметно, что он тоже чрезвычайно доволен.
Впрочем, до самого позднего вечера, пока Бингли был у них, мистер Беннет не сказал по этому поводу ни слова. Но стоило гостю уехать, как он обратился к дочери:
– Поздравляю, Джейн. Ты будешь очень счастлива.
Джейн тут же бросилась к нему и, поцеловав, поблагодарила за добрые слова.
– Ты хорошая девочка, – ответил он, – и мне отрадно думать, что у тебя все так хорошо складывается. Не сомневаюсь, что вы с ним прекрасно уживетесь. Характеры у вас весьма схожи. Вы оба так покладисты, что не осмелитесь ни на чем настаивать, столь доверчивы, что все слуги будут вас обкрадывать, и столь щедры, что вам вечно будет недоставать денег.
– Надеюсь, этого не случится. Недомыслие или беспечность в денежных вопросах с моей стороны были бы непростительны.
– Недоставать денег! Мистер Беннет, голубчик, о чем вы говорите? – вмешалась его жена. – У него ведь четыре или даже пять тысяч в год, если не больше! Ах, милая, милая моя Джейн, как же я счастлива! Я всегда знала, что красота дана тебе не просто так! Как сейчас помню, только увидела его, когда он приехал в Хартфордшир, и сразу подумала, как отлично вы бы смотрелись с ним вместе! Ах, какой же он красавец!
Лидия, Уикэм – все были забыты. Сейчас Джейн стала ее самой любимой дочерью. Ни о ком другом она теперь и не думала. А младшие сестры вскоре принялись намекать, что в будущем Джейн могла бы весьма их осчастливить. Мэри просила пустить ее в незерфилдскую библиотеку, а Китти умоляла, чтобы зимой Джейн хоть иногда устраивала в Незерфилде вечера и балы.
С этого дня Бингли, разумеется, каждый день бывал в Лонгборне, часто приезжая еще до завтрака и задерживаясь допоздна после ужина, за исключением тех дней, когда какой-нибудь бесчувственный сосед, заслуживавший жестокого порицания, слал ему приглашение к обеду, от которого нельзя было отказаться.
Дни становились короче, и количество зомби в Хартфордшире неуклонно росло. Они теперь сбивались в целые толпы, спеша на юг – спасаться от замерзающей земли и мушкетов его величества. У Элизабет почти не было времени на разговоры с сестрой, поскольку ей, Мэри и Китти каждый день приходилось сражаться с нежитью, да и Джейн в присутствии Бингли не замечала никого другого. Если Джейн вдруг не оказывалось рядом, Бингли не отходил от Элизабет, дабы иметь удовольствие поговорить о своей невесте, а когда уезжал Бингли, Джейн тотчас обращалась к Элизабет за помощью того же рода.
– Я так обрадовалась, – как-то вечером сказала она, – когда он рассказал мне, что даже не подозревал о моем пребывании в столице прошлой весной! Я не верила, что такое возможно.
– Я так и думала, – ответила Элизабет. – А как он сам это объяснил?
– Наверное, все это дело рук его сестер. Им, конечно, пришлось не по вкусу его увлечение мной, и неудивительно, ведь он мог найти себе более выгодную во всех отношениях пару. Но когда они поймут, что их брат счастлив со мной, а я уверена, так оно и будет, то они примирятся с таким положением вещей, и мы снова станем добрыми друзьями, хоть и не такими близкими, как прежде.
– Право же, – сказала Элизабет, – это самая суровая речь, которую мне когда-либо доводилось от тебя слышать. Славная девочка! Я бы не стерпела, если б ты снова попалась на фальшивые сладкие речи мисс Бингли.
