Анне был хорошо виден могильный холм, несмотря на полумрак. Она представила себе согбенную от старости фигуру похороненной там женщины, как она медленно перемещается по хижине под балками, увешанными тушками. Колдует… Эта мысль пробудила в Анне одну лишь жалость. Ей казалось неправильным, что старуха, слабая и уязвимая, осталась совершенно одна в окружении развалин, а жизнь ее народа продолжалась без нее. В двух шагах — и одновременно в совершенно ином мире.
— Какая грустная история! — Она вздохнула.
— Она была упрямой женщиной, — заметил Стенли. — Злой. К ней пришел свет, но она предпочла темноту. — И он замолчал. Когда он снова заговорил, его голос звучал твердо. — Вам явно пора возвращаться.
— Да, конечно, — согласилась Анна. — Они уже, наверное, волнуются.
Стенли шел впереди, отводя ветви в стороны и придерживая их, чтобы они не ударили Анну. Она шла быстро, благодарная Стенли за то, что он провожает ее до станции.
Когда они добрались до дома миссии, было уже совсем темно. Стенли словно растворился в воздухе, и его тихое «доброй ночи» заглушили звуки музыки, просачивающиеся сквозь закрытые окна. Это была пластинка с записями валлийского хора. Анна узнала мелодию — государственный гимн. «Земля моих отцов». Мужские голоса сливались воедино, звучали сильно и глубоко, воодушевленно пели о сплоченности. Поднимаясь по ступеням веранды, Анна подумала, что эта песня кажется неуместной здесь, в Лангали, где миссионеры никогда не могли по-настоящему чувствовать себя как дома. И где, похоже, деревенские жители тоже были чужаками.
Анна нетерпеливо стучала карандашом по планшету, слушая медсестру, в общих чертах обрисовывающую схему лечения пациента. Сегодня утром обход она делала одна. Стенли помогал, но Анна все же подозревала, что у них на обход уйдет на несколько часов больше, чем они могли себе позволить. Майкл уехал с первыми лучами солнца, чтобы отогнать «лендровер» в Мурчанзу: хотел, чтобы механик как следует починил машину до того, как родится ребенок. Похоже, Мурчанза на самом деле городок, просто его не было видно с платформы, где стояла Анна в ожидании Майкла (кстати, ее догадки оказались верными: железную дорогу собирались тянуть дальше, но когда проходчики уперлись в болотистую местность всего лишь за милю до поселения, главный инженер решил, что ближе подвести рельсы не получится). Майкл планировал вернуться до темноты. Анна подумала о лакомствах, которые он, возможно, купит в лавках арабских торговцев. Может быть, рыбные консервы. Сухофрукты. Он как-то обмолвился, что видел в одной из лавок бекон. Настоящей копченый бекон. От одной только мысли о беконе у Анны потекли слюнки. Она решила, что сама его поджарит — ради несказанного удовольствия вдыхать аромат и любоваться пузырящимся жиром.
— Анна!
Услышав голос Сары, Анна развернулась, ожидая получить очередной нагоняй или услышать ехидный вопрос. Но стоило ей увидеть лицо женщины, как она поняла: происходит что-то из ряда вон выходящее.
— Началось, — прошептала Сара.
Ребенок!
Анна уставилась на нее, пытаясь унять охватившую ее тревогу.
— С чего вы взяли, что уже началось? — спросила она, зная, что женщины, ожидающие первенца, часто принимают за родовые схватки что угодно. Приступы боли. Дискомфорт. Особенно учитывая их желание поскорее родить.
— У меня отошли воды.
— Схватки начались? — спросила Анна. — Болезненные?
Сара кивнула.
— С каким интервалом?
— Десять минут.
Анна закрыла глаза. «Это невозможно!» — сказала она себе. До срока оставалось еще четыре с половиной недели. И Майкла нет — и врача, и будущего отца. Только она.
— Первые роды обычно длительны, — напомнила ей Анна. — Наверное, такие симптомы у вас будут продолжаться Довольно долго. Пойдите прилягте. Я пошлю к вам кого-нибудь с таблеткой снотворного.
Сара внезапно согнулась, ее лицо исказилось от боли. Анна беспристрастно смотрела на нее, хотя какая-то часть ее считала, что нужно подойти к Саре, обнять ее, попытаться успокоить… Но этот жест был бы фальшивым, противоречащим отчужденности, которая существовала между двумя женщинами. И она понимала, что Сара сразу почувствует фальшь. Без сомнения, она разделяла мнение Анны. В конце концов, беременная пришла к ней не за сочувствием, а только за помощью — как к медсестре.
Анна позвала одну из африканских медсестер, молодую женщину по имени Барбари. Она жила в деревне миссии медсестры, принимавшей роды. Сестры Барбары.
— Отведи миссис Керрингтон в дом миссии, — велела ей Анна. — Проверь, на месте ли Ордена. — Она обернулась к Саре. — Выпейте чашку сладкого чая и постарайтесь думать о чем-то приятном.
Как только эти слова слетели с ее губ, ей стало стыдно. Она знала, что производит впечатление суровой и равнодушной профессионалки. Однако Анна тут же напомнила себе, что, если она выкажет волнение, это только усугубит ситуацию. Лучше преуменьшить ее серьезность, успокоить женщину и надеяться, что Майкл вернется вовремя.
Анна успела осмотреть лишь трех пациентов, когда Барбари пришла за ней и попросила пойти в дом, к Саре.
— Похоже, она вот-вот родит, — сказала Барбари. — Я проверила положение плода. — Она улыбнулась. — Лежит головкой вниз. Он не станет усложнять нам работу.
Анна покачала головой. Несмотря на долгие годы учебы и практики, эта медсестра все еще верила, что когда и как родиться зависит от самого ребенка!
— Как схватки? — уточнила она.
— Через пять минут и десять секунд, — ответила Барбари. — И период постоянно сокращается.
Анна промолчала. Она чувствовала, что ее охватывает гнев. Это обязанность Майкла — быть здесь, рядом с Сарой, а вовсе не ее. Как несправедливо, что она вынуждена окунуться в эту ситуацию вместе с Сарой. Они не родственники, даже не друзья. И тем не менее Анне не удавалось оставаться отстраненной, как это приличествует профессионалу. Она сорвала с шеи стетоскоп и бросила его на стол.
— Стенли! — позвала она. Он стоял почти в центре палаты и разговаривал с одним из пациентов. — Тебе придется продолжить обход одному. Я вернусь, как только смогу.
Он кивнул, соглашаясь, даже не спрашивая, почему она оставляет его одного и куда уходит. Он просто выполнял свою работу. Именно поэтому Анне так нравилось работать вместе со Стенли: он не тратил впустую ни времени, ни сил.
Анна никогда не бывала в спальне дома миссии. Она заглядывала туда украдкой пару раз и успела заметить лишь баночку крема для лица на туалетном столике, а рядом — черепаховый гребень Майкла. И аккуратно застланную кровать, на которой одна подушка была выше другой, поскольку лежала на свернутой мужской пижаме. Сейчас ей казалось странным, что она может вот так запросто войти в спальню, следуя за Барбари, словно они обе имели право быть там.
Увидев лицо Сары, Анна резко остановилась. Глаза женщины были широко открыты и в них плескался страх. Ее волосы, свисающие мокрыми прядями до самых плеч, казались неестественно темными на фоне бледной кожи. Она лежала на кровати, все еще одетая в хлопковое платье с широкими рукавами, и не шевелилась.
— Анна! — Сара тяжело дышала, в ее голосе вскипала паника. — Что-то пошло не так. Я уверена!
Анна уже приготовилась сказать что-то успокаивающее и соответствующее случаю, но слова так и не были произнесены. Она подошла к кровати.
— Дайте-ка мне взглянуть. — С такого расстояния она увидела слой липкого пота на фарфоровой коже Сары и уловила лавандовый аромат одеколона, смешанный с запахом пота. — Барбари! — подозвала медсестру Анна, поднимая подол платья Сары. — Помогите мне снять с нее нижнее белье…
Она замолчала. Кровь, яркая и свежая, пропитала панталоны Сары и расплывалась алым пятном по кремовой простыне. Анна застыла. Через мгновение, показавшееся вечностью, в голове у нее, спотыкаясь и падая, уже выстраивались мысли. Ома была шокирована, но не сомневалась в диагнозе: у Сары плацентарное кровотечение.
Кровотечение, вызванное схватками.
У нее предлежащая плацента.
