– Не беспокойся, дорогая, все в порядке, – сказал папаша Бассет, обретая еще большее сходство с диккенсовским героем. – А теперь, – продолжал он, снимаясь с якоря и направляясь к двери, – ты, Стефани, и вы, мистер Вустер, должны меня извинить. Надо пойти к Мадлен и…
– …поздравить ее?
– Я хотел сказать – осушить ей слезы.
– Ну, это вряд ли.
– Думаешь, она не в отчаянии?
– Дядя Уоткин, ну какая девушка придет в отчаяние, чудом избавившись от необходимости идти замуж за Гасси Финк-Ноттла?
– Да, правда, истинная правда, – сказал папаша Бассет, выскакивая из комнаты, как полузащитник, который хоть и не научился подавать обратный пас, бегал, как страус.
Если у меня возникали сомнения, отбивал ли сэр Уоткин Бассет чечетку, то насчет Стиффи все было яснее ясного. Она совершила грациозный пируэт, и даже самый невнимательный наблюдатель тотчас догадался бы, что, будь у нее сейчас на голове шляпа, а в шляпе розы, она бы принялась осыпать ими все вокруг. Кажется, мне еще не приходилось видеть юную пигалицу в таком восторженном состоянии. Само собой, интересы Растяпы Пинкера были дороги моему сердцу, а потому я отринул свои печали и разделил с ней ее радость. К чему постоянно и неизменно готов Бертрам Вустер, спросите вы, и я вам отвечу – забыть о своих бедах, когда друг празднует счастливый поворот в своей судьбе.
Стиффи говорила без умолку, не давая мне рта раскрыть. Женщины – народ в этом смысле чрезвычайно одаренный. Посмотришь – в чем душа держится, а запросто граммофон переговорит и рассуждает складно и без устали, точно какой-нибудь ротный старшина, словечка не вставишь. Моя тетушка Агата, например, как пустится меня бранить на одном дыхании и без единой запинки, так и не остановится, пока ее изобретательность не иссякнет.
На этот раз Стиффи распространялась на тему о том, какое невероятное счастье привалило прихожанам Растяпы Пинкера, ибо они получат не просто замечательного приходского священника, святого человека, который будет пестовать их души, но еще и такую жену вышеупомянутого священника, какая им и не снилась. Когда она перевела дух, расписав, как будет раздавать суп благочестивым беднякам и нежным голосом справляться об их ревматизме, я наконец смог взять слово. В самый разгар ликования и потирания рук меня посетила одна здравая мысль.
– Согласен с тобой, – сказал я, – действительно все счастливо устроилось, и, вероятно, ты права, считая этот день счастливейшим днем в этом самом радостном году твоей жизни, однако, по-моему, ты кое-что упускаешь из виду, а об этом следовало бы подумать.
– О чем ты? Кажется, я ничего не упустила.
– Я об обещании папаши Бассета.
– Все в ажуре. Чего ты бьешь копытом?
– Будь я на твоем месте, я бы попросил у папаши Бассета письменное обязательство.
Стиффи словно с разбегу налетела на пропфорварда. Выражение восторга у нее на лице уступило место озабоченности, и она, нахмурившись, прикусила нижнюю губу. Очевидно, мои слова дали ей пищу для размышлений.
– Думаешь, дядя Уоткин нас надует?
– Твой дядя Уоткин способен на любую подлость, если на него наедет, – серьезно сказал я. – Ни на грош ему не верю. Где Пинкер?
– Наверное, остался на лужайке.
– Тогда хватай его и тащи сюда, надо заставить папашу Бассета оформить его предложение в письменном виде.
– Слушай, по-моему, ты меня запугиваешь.
– Да нет, просто советую себя обезопасить.
Стиффи снова призадумалась, покусывая нижнюю губу.
– Ладно, – наконец сказала она. – Сбегаю за Гарольдом.
– Не мешало бы прихватить парочку юристов! – добавил я ей вдогонку.
Минут пять я посидел, погруженный в раздумья о своих плачевных делах, а потом вошел Дживс и сказал, что меня просят к телефону.
Глава 17
Наверное, я побелел, несмотря на здоровый загар.
– Кто меня просит, Дживс?
– Миссис Траверс, сэр.
Именно этого я и опасался. Как уже упоминалось, от Тотли-Тауэрса до Бринкли-Корта рукой подать, и, кроме того, Гасси в лихорадочном возбуждении наверняка всю дорогу жал на акселератор и гнал с предельной скоростью. Видимо, они только что подвалили, и тетя Далия звонит, чтобы узнать, какого черта. Зная, как старушенция ненавидит, когда с ней разыгрывают шуточки – а непрошеное вторжение Гасси в сопровождении Эм – деяние, которое безусловно можно отнести к категории шуточек, – я собрался с силами, чтобы во всеоружии встретить надвигающуюся бурю.
Разумеется, вы можете сказать, что я не обязан отвечать за дурацкий поступок Гасси, но на самом деле у теток так уж заведено – винить племянников во всем, что бы ни случилось. Видимо, для этой цели племянники и существуют. Думаю, только по чистой оплошности моя тетя Агата не обвинила меня, когда года два назад ее сына Тоса чуть не поперли из школы за то, что он удрал вечером в парк с аттракционами, чтобы выиграть кокосовый орех.
– Ну и как она, Дживс?
– Сэр?
– Вам не показалось, что она рвет и мечет?
– В общем, нет, сэр. Голос у миссис Траверс всегда довольно громкий. Позвольте узнать, разве имеется какая-либо особая причина, чтобы, как вы изволили выразиться, ей рвать и метать?
– В том-то и дело. Сейчас нет времени рассказывать, но, уверяю, небеса потемнели, а от берегов Исландии движется циклон, сопровождаемый крутыми перепадами давления.
– Мне очень жаль, сэр.
– И не только вам. Как звали того парня, вернее, парней – по-моему, там был не один, – которые вошли в пещь огненную?
– Седрах, Мисах и Авденаго, сэр.
– Вот-вот. На языке вертелось. Я еще в школе про них читал. Мне тогда вручили приз за знание Библии. Теперь-то я понимаю, что они чувствовали. Тетушка Далия? – сказал я, потому что в эту минуту уже добрался до телефона.
