— Давай тогда, собирайся с мыслями и начинай говорить. Оно, конечно, верно, что silentium est aurum, но явно не в твоём случае.

— Сейчас, с мыслями соберусь, сигаретку выкурю.

И действительно, прямо на ходу и пачку «мальборо» достал, и прямо зубами вытянул оттуда курительную палочку. Потом пачку убрал, зажигалку достал, прикурил… Всё на ходу, одной рукой, пакета, мной доверенного, из второй не выпуская. Затянулся этак глубоко, во весь вдох, что обычно делал редко, только когда хотел немного отрешиться от каких-то проблем. Молчит, курит. По ходу, с мыслями собирается, слова подбирает. В то, что замкнулся и решил не поднимать неприятную для него тему — в это я категорически не верил. Васька, как я мог судить из имеющегося в памяти, человек предсказуемый. Уж если завёл о чём-либо речь, обязательно продолжит, не соскочит с темы, если, конечно, собеседник какую-то хамскую штуку посреди откровений не ляпнет. Я подобного вытворять не собирался, а потому следовало лишь чуток подождать.

Дождался. Уже когда мы добрались до моего двора, Васька вышел из этого своего состояния и выдавил из себя:

— Давай я сейчас кратко, а ты потом домой и обратно. Лады?

— Не вопрос. Только давай присядем, что ли.

Кивок и курс на ещё не до конца доломанную скамейку. Вандализм цвёл и пах не только в подъездах домов, но и во дворах. Ну вот казалось бы, на хрена пытаться доломать лавочки, а то и вовсе их подпалить? Даже с точки зрения полных маргиналов логики в этом просто ноль без палочки. На лавочке можно сидеть и бухать, можно спать на или под ней, когда уже ва-аще в ноль нажрался. Можно… да много чего можно, только ведь не-а, не стучатся доводы логики в то, что заменяет им разум. Потому на некоторые лавочки/скамейки садиться было уже практически нереально. На некоторые лично я просто брезговал по причине обблеванности или обоссанности… иногда и нагаженности… правда, последнее было в основном около, но не из рудиментов здравого смысла, а попросту из удобства во время процесса.

Впрочем, эта конкретная скамейка была ещё вполне себе ничего. Присели, а там и я сигаретку из пачки с верблюдом вытащил. Вот вроде и неплохой табак, а душа несколько иного просит, чего тут вроде бы и не встречал. Но если встречу — наверняка узнаю… вспомню, если вообще правильным будет так выразиться.

— Присели. И что скажешь, пусть даже кратко, Геолог ты наш?

— Попал я, Сева, вот сильно так попал, а в ноги матери кидаться… боюсь. Я и так уже не раз накуролесить успел. Отец потом вернётся, прижмёт меня так, что я пискнуть не смогу. И не возразить тогда, сам же виноват. И не признаться нельзя, иначе под удар поставлю. Времена сейчас…

— Два вопроса. Сколько продул и кому именно? Причём второй тут как бы не важнее первого.

— Четыре косаря… зелёными.

Тут только присвистнуть и оставалось. Нехило Васенька погулял, аж на четыре тонны приземлили бедолагу. То-то сидит с видом печальным, хотя и пытается ещё хорохориться. Только вижу, что это так, трепыхания пойманной на крючок и уже вытащенной из родной среды жирной рыбины. Любопытно, сам влез, чисто по дури и воле случая, либо выпасали как дичину? Хотя… Четыре тысячи долларов — куш, конечно, неплохой, спору нет, но вот чтобы долго к этому готовиться, прикармливать потенциальную добычу — сомнительно мне.

— И кому угораздило проиграться?

— Есть такой Степ. Зовут Григорий… Ну вроде как важный такой человек, игрок. Не в казино играет, а на отдельной квартире специальной.

— Катран?

— Точно! Ты ж знаешь, Сев, я хорошо играю, просто иногда увлекаюсь.

— А ещё отыграться пытаешься, — пошарив в памяти, ответил я. — Давний же закон есть, даже два. Не отыгрываться и не похмеляться. Только если при последнем нарушении тупо уйдёшь в запой, то при первом… В лучшем случае без порток останешься, а в худшем ещё и последние яйца в счёт долга обкарнают.

— Ты это, не сгущай краски.

Качаю головой, даже малость поражаясь сохранившимся у человека иллюзиям. Пошарив вокруг глазами, вижу, что урну, куда можно было б выбросить окурок, какое-то чмо уронило. С-суки шариковоподобные! Поморщившись, щелчком отправляю бычок в направлении уроненной урны. Есть попадание.

— Сам играть пошёл или убеждали, подталкивали словами разными?

— Сам. Вот дурак был, да, но, сука, самостоятельный! — воскликнул Васька. — В один день повезло, почти триста долларов выиграл. Во второй день большая игра была, хорошая, но по собственной глупости и азарту выигрыш в ноль ушёл. И вот третий… Заигрался! Всё, что с собой было, просадил и на те самые четыре просел. А отдавать то надо! А чем? Только к матери, чтобы та залезла в отложенные деньги. Должно хватить, но… мне совсем плохо будет.

— Повторяешься.

— Не подкалывай, филолог ты доморощенный! И без того на душе тошно. Я с тобой не для этого говорю.

— Вот и перешли к теме. Зачем тогда? Нет, я всегда готов и выслушать, и помочь в меру сил. Только вот не финансово, таких денет нет и в ближайшие дни с гарантией не ожидается. Зуб даю.

Новую сигарету подкуривает, затягивается часто, жадно. Обычно он этого не делает, но ситуация то вся из себя экстраординарная. Вот и кроет Геолога не по-детски.

— Я не денег хочу попросить. Кое-что сам собрал, кой-чего занял, но… Только две штуки без полусотни набрал. А этот, ну который Степ, он уже сейчас деньги требует. Завтра то есть.

— Хм. Понятно, что требует. Но ты вот что скажи, друг ситный, ты, когда проигрался, на словах что-то пообещал или ещё и расписку долговую подмахнул.

— Расписку, — совсем приувял собеседник. — Не отопрёшься, там и подпись моя, и вообще всё собственной рукой писал.

— А отпереться не факт, что получилось бы, особенно если свидетели были из числа уважаемых в той среде персон. Наоборот, очень хорошо, что есть хотя бы расписка. Ты как именно её оформил то?

— Руками, б*я! Ручкой с синими чернилами на листе хорошей такой бумаги, белой. Не тетрадной и там и не туалетной. Какая в жопу разница!

Резко захотелось встать, подойти к ближайшему дереву и побиться о ствол головой за ради выбивания из головы печали и страданий по поводу творящегося вокруг дурдома. Твою ж мать, ну просто заповедник непуганой советской… лишь недавно переставшей быть таковой фауны… полуразумной в житейских вопросах.

— Прямая, блин. Ты той самой ручкой, синенькой, нацарапал просто о факте долга или про срок, в который вернуть обязуешься?

— В срок. Месячный. А прошло всего две недели. Я думал, что успею, а тут…

— А чего тогда кипеш поднимаешь, про завтра тут чуть ли не криком кричишь? Ещё две недели с хвостиком есть, а половину ты уже собрал. Может и удастся как-нибудь выкрутиться.

— Так он завтра всю сумму хочет! Всю сразу и никак иначе!

— Хотеть не вредно. Вот не хотеть — действительно не полезно, — усмехнулся я. — Это ты молодцом, что про срок в расписке черкнул. Хотя всё равно дебил сам знаешь по какой причине. В общем. шли этого Степа транзитом через жопу вымершего зверя-мамонта, самая подходящая для его хотелок трасса.

— Ну я это… Такого послать себе дороже будет. Он же не один ходит, при нем всегда двое, а то и трое качков, на которых посмотришь и завидно становится.

— Сопровождение нужно, натюрлих?

Кивает. И смотрит так выжидающе и в то же время с безмолвной такой просьбой. Малость удивительно. Это я в том смысле, что вроде как не должен он был меня этим делом пытаться озадачить. А значит… Минуточку! Так он и не планировал, как я понимаю, мы с ним сегодня случайно встретились, а сей факт может означать… Ага, порыв души, вызванный какими-то факторами. Какими-то? Да вполне себе понятными, неожиданным изменением старого знакомца в моём лице. Имидж, он немало значит, привлекая внимание, побуждая к иным реакциям, а там, при начале разговора, ещё и стиль общения немаловажную роль играет. Он, к слову, тоже разительно так изменился. Не как небо и земля, скорее можно сравнить с качественным рывком, выходом на новый, доселе недоступный уровень. Отсюда и относительно неожиданные откровения Василия.

Сопровождение ему крайне желательно, это я очень даже понимаю. А как насчёт других своих знакомцев, к ним он обращался или пока ещё не раскачался до такого? Вот сейчас и поинтересуюсь, предварительно, правда, обнадёжив знакомца.

— В принципе, реально, но кое-что прояснить хочется. Ответишь на несколько уточняющих вопросов, я полагаю?

— Мне деваться некуда, — и кривенькая такая улыбка. Но не заискивающая, что есть хорошо. Будь она таковой, наверняка не стал бы связываться, есть тут чёткое понимание, за кого стоит впрягаться, а от кого лучше держаться как можно дальше.

— Уже успел к кому-либо обратиться насчет сопровождения на неприятную и таки да опасную встречу?

— Успел. Только не все даже слушать стали. Одни как только узнали, кому я задолжал, в сторону отошли, бормоча что-то извинительное. Другие сказали обратиться к родителям за деньгами и не ввязываться в проблемы, когда их можно избежать, просто заплатив. А чем ещё, кроме денег, мне заплатить придётся — это они не поняли или понять не захотели. Один сказал обратиться в милицию, она же защищать обязана!

— Понятственно. У кого-то очко играет, у иных непонимание или просто желание тебя приопустить и посмотреть. А к ментам… Это кто такой не в ту сторону одарённый то?

— Ну… я бы не хотел…

— Твоё право. Многих потеребил то с этим вопросом?

— Шестерых, — признался Васька. — И только один согласился. Сказал, что с меня коньяк, закуска и выцепить девочек на пьянку, если всё ровно пройдёт.

— Кто?